Ольга не сразу ответила. Она суетливо встала и, извинившись, спросила, не хотят ли Гуров и Крячко воды. Те отказались.
— У меня в горле все пересохло, налью себе воды и вернусь.
Ольга прошагала к холодильнику, потом к окну, заглянула зачем-то в спальню, а когда вернулась, то в руках у нее был стакан с водой.
От Гурова не ускользнули эти попытки скрыть волнение, и он не очень удивился, когда Ольга нехотя ответила на его вопрос:
— Да, я была замужем, но это было так давно.
И Кирьянова замолчала. Ей явно не хотелось вспоминать то время, и Лев Иванович не стал настаивать. Гуров по опыту знал, что если человек не хочет вспоминать прошлое, то ничего хорошего в этом прошлом не было. В конце концов, он мог узнать о прошлой жизни Ольги и из других источников.
— Ольга, мне нужно задать вам один деликатный вопрос. Вы только не обижайтесь. Это вполне дежурный вопрос, который задают всем свидетелям. — Лев Иванович пристально посмотрел на смутившуюся Кирьянову.
— Если вы хотите спросить, не имел ли Женя или я связь на стороне, то меня об этом уже спрашивали, — разочарованно вздохнула Ольга и, посмотрев прямо в глаза оперативнику, ответила: — Нет, не было. У нас с Женей было полное взаимопонимание и в психологическом плане, и в интимной жизни.
— Это хорошо, — дежурной фразой ответил Гуров. — А какие-то новые мысли по поводу того, как пистолет мог очутиться в сумочке, к вам не приходили? — задал на всякий случай еще один вопрос Лев Иванович.
Наблюдая за Кирьяновой, за ее словами, жестами, мимикой, Гуров уже понял, что что-то новое сообщить Ольга ему или не может, или не хочет. Скорее, второе. Он чувствовал, что она что-то скрывает. Но вот что?
— Нет, понятия не имею, — вздохнула Кирьянова. — Послушайте, Лев Иванович, но ведь в коридоре, кажется, есть видеокамеры. Вы ведь должны это знать. Там наверняка есть запись, на которой видно, кто заходил в номер в мое отсутствие.
Лев Иванович и сам все время думал об этом. И наверняка Пятаков тоже первым делом должен был просмотреть видеозаписи с камер наблюдения. Вполне возможно, что он их даже и просмотрел. И если бы на них было что-то зафиксировано… Что-то такое, что обличало Ольгу, то он бы сразу же запросил ордер на ее арест, а не отпускал ее, пусть даже и под присмотром полицейской, в отель. Значит, что-то тут было не так.
— Да, камеры есть, — задумчиво ответил он на вопрос больше самому себе, чем Ольге. — И я бы не меньше вашего хотел бы посмотреть на записи с них.
— Ольга, скажите, а насколько вы хорошо знали своего мужа? — спросил Кирьянову Станислав. — Я имею в виду его жизнь до встречи с вами. Вот вы сказали, что Евгений Петрович был воспитанником детского дома. Так у него вообще не было родственников — ни братьев, ни сестер? Да и отношения с женщинами у него наверняка какие-то были до вас.
— Я ничего не знаю ни о каких братьях, сестрах или другой родне Жени. Муж вообще не любил вспоминать свое детство и юность. Говорил, что ничего хорошего в них не было, а вспоминать плохое он не хочет, — ответила Ольга. — Но зато много и с гордостью рассказывал, как он много работал и занимался, чтобы выбиться в люди. Как я поняла, учеба в школе и институте давалась ему с трудом. По натуре он гуманитарий и всегда интересовался литературой. Поэтому и выбрал то, что ему нравилось, — факультет журналистики.
— Да, Реус нам уже рассказала, что он учился вместе с ней. А как у него складывались отношения с женщинами? — спросил Лев Иванович.
— Женщины… — Ольга слабо улыбнулась. — У Жени были романы. В какой-то момент, когда ему было двадцать с небольшим, он даже чуть не женился на одной девушке с параллельного курса. Но что-то у них не сложилось. Насколько я знаю, у него всегда были сложные отношения с женщинами. Его характер… Женя, если честно, был очень самолюбив и эгоистичен. Ему постоянно нужно было, чтобы его хвалили, им восхищались, о нем заботились. А сам он… — Кирьянова вздохнула. — Сам он редко когда кого-нибудь хвалил. Нет, он не был жестким или жестоким. Но и внимательным и заботливым я бы его тоже не назвала. Но я его любила таким, какой он есть — со всеми его добродетелями и грехами, — словно в оправдание за свои слова быстро добавила Ольга.
— Да, любовь — она такая, — рассеянно согласился Гуров и все-таки уточнил: — Детей у Евгения Петровича не было?
— Нет, не было, — словно бы ставя точку в разговоре на эту тему, твердо ответила Кирьянова.