В международных отношениях из-за чрезмерного опасения угроз суверенитету извне часто упускается одна важная деталь: обычно такие угрозы исходят изнутри. Растущая мощь и взаимосвязанность регионов и городов так же сильно способствует децентрализации, как в XX веке деколонизация. Неотвратимость децентрализации обусловлена распространением капиталистических отношений и появлением новых рынков, растущей сетью коммуникаций и развитием транспортной инфраструктуры, всеобщим доступом к информации и усилением общественного движения за самоуправление. Города больше не нуждаются в столицах государств для координации их отношений с миром, любой регион может конкурировать за инвестиции и определять, на что расходовать средства. Критерий децентрализации — не суверенитет, а полномочия, и не юридическая независимость, а автономия ради того, чтобы преследовать собственные интересы. От самоуправления до восстания, есть масса способов избежать тюрьмы навязанной государственности. Карты суверенных государств маскируют более разнообразную реальность, состоящую из сотен относительно автономных субъектов [1].
В течение двух столетий усилия по созданию наций оказались тщетны даже в случае дружелюбно настроенных и схожих в культурном отношении этнолингвистических групп. Когда Италия в 1861 году объединилась, только 10 процентов населения страны говорили на итальянском языке. (Первый король Италии Виктор Эммануил II говорил на одном из диалектов французского языка.) Испанский диктатор середины XX века Франсиско Франко тоже пытался создать единую национальность с помощью единого языка. Но эта «отвратительная гомогенизация» (как ее называет экономист из Гарвардского университета Альберто Алесина) неизменно вызывала отпор там, где меньшинства — а иногда и большинство — интегрировались принудительно [2]. В любом стане, от шотландцев и басков до каталонцев и венецианцев, повсюду Давид выигрывает затяжную битву против Голиафа.
Ежедневные заголовки газет о событиях на Ближнем Востоке постоянно напоминают о том, что, несмотря на конец эпохи колониализма три поколения назад, ожесточенная борьба за пересмотр поспешно проведенных границ продолжается. И если и есть хоть какое-то утешение для сотен тысяч погибших в Ираке и Сирии, так это то, что этап в мировой истории, связанный с определением политических границ, заканчивается. Действительно, децентрализация была главным движущим фактором во время устранения межгосударственных военных конфликтов. Неслучайно сокращение их числа, а также смертей в их ходе совпало с удвоением количества народов мира в результате деколонизации после Второй мировой войны. Каковы причины для антиколониальных войн после распада колониальных империй? Со времен холодной войны острота международных конфликтов постепенно сходила на нет. Почти все международные территориальные споры либо улажены, либо зашли в тупик, и лишь немногие из оставшихся связаны с глобальной стратегической географией. Распад на отдельные племена оказался более прагматичным подходом к решению проблемы предотвращения человеческих жертв ради призрачной надежды сохранить межэтническую гармонию. Урегулирование конфликта не приравнивается к умиротворению, а, скорее, означает переключение с картографического стресса от враждебных границ на решение насущных проблем внутреннего государственного строительства. У молодых, пока слабых государств меньше возможностей для участия в международных конфликтах, особенно если им сначала нужно обустроить собственный дом [3]. В то же время интенсивные дипломатические усилия и поддержание мира способны потушить конфликт и заменить полицейские кордоны на границе, как это было в Центральной Америке, на Балканах и в Африке. Создать на основе каждого племени нацию — самый верный путь к миру между народами.