В мире национальных государств карты выглядят чистыми и аккуратными, но карта, отражающая различия в правовом статусе территорий, будет гораздо адекватнее. Судан и Индонезия жестоко подавляли региональные меньшинства, что привело к отделению Южного Судана и Восточного Тимора. Тот факт, что после обретения независимости в 2011 году между партиями Южного Судана вспыхнула яростная вооруженная борьба, отнюдь не означает, что стране следовало оставаться в клещах склонных к геноциду лидеров вроде Омара аль-Башира из Судана; как и тот факт, что Восточный Тимор остается бедным, не означает, что под властью Джакарты ему было бы лучше. А еще есть Курдистан, чье население терроризировал и травил Саддам Хуссейн, но оно продолжало бороться за автономию со времен первой войны в Персидском заливе в 1990 году. Нечего и говорить: эти люди давно заслужили собственное государство.
Самоопределение — признак не пещерного трайбализма, а высокого уровня эволюции. Помните, что «естественными» формами организации являются не территориальные образования, а люди и общества. Согласен, сепаратизм — всегда моральное поражение, даже если он отвечает внутренним тенденциям в обществе. Децентрализованный мир региональных демократий предпочтительнее мира больших псевдодемократий. Пусть племена победят.
Но чем больше государств появляется на карте, тем они меньше по размеру. Сегодня в мире почти 150 стран с численностью населения менее 10 миллионов человек. Они больше напоминают города-регионы, чем полноценные государства. Как им выжить без связи с остальным миром? Они представляют собой автономии, но не автаркии30. Сельское хозяйство как базовая отрасль экономики и небольшая армия не обеспечат им полноценного существования в XXI веке. Даже маловероятный сценарий появления на картах сотен, если не тысяч, автономных городов и провинций создает впечатление, что политические конфликты достигли своей цели, хотя на самом деле все наоборот. Вот почему следует нанести на карту сети и коммуникации, соединяющие города и провинции, — чтобы по-настоящему оценить, насколько взаимосвязан мир. Стало быть, децентрализация — не антипод глобализации, а ее слуга.
Но вот парадокс: у нашего освобождающегося от границ мира количество границ сегодня достигло максимума. Для формирования мира цепей поставок не нужно уничтожать границы. Скорее, именно растущее количество политических границ делает функциональную связанность более необходимой, чем когда-либо раньше31.
Децентрализация приближает нас к оптимальному размеру государств. В идеальном мире каждая политическая единица будет географически компактной (во избежание дополнительных транспортных расходов на поддержание связей с удаленными эксклавами), с численностью населения от 5 до 20 миллионов человек (что обеспечивает внутренний рынок достаточной емкости), с несколькими густонаселенными городами с оптимальной планировкой и бесперебойным транспортным сообщением между ними и соседними государствами, с диверсифицированным доступом к природным ресурсам, эффективным и подконтрольным управлением, обеспечивающим защиту имущественных прав и верховенство закона. Сегодня уже существуют города-государства (Сингапур) и государства-города (Швейцария, Израиль, Объединенные Арабские Эмираты), которые соответствуют этим критериям. Такие страны, как Эстония, Словения, Уругвай, тоже процветают, несмотря на малочисленность населения и небольшую территорию, благодаря этнической однородности, эффективному управлению и международным коммуникациям. У Ливана и Боснии слишком маленькие территории и смешанное в религиозном отношении население для дальнейшего деления, и они не могут служить образцом дружественного сосуществования различных этнических групп, но при этом их столицы Бейрут и Сараево — прекрасные примеры формирующейся урбаноцентричной взаимозависимости между малыми государствами. Таким образом, связанный мир уже имеет свой иронический девиз: «Больше границ, хороших и разных!»
ОТДАЛЯТЬСЯ ВО ИМЯ СБЛИЖЕНИЯ
Как ни парадоксально, некоторые крупнейшие страны мира — как по площади, так и по численности населения — могут сохранить территориальную целостность, только согласившись на глубокую децентрализацию. Терроризм, политические убийства, вооруженные вторжения и этнический сепаратизм, ставшие в таких странах, как Индия, Нигерия, Пакистан или Мьянма, обычным явлением, — следствие неверного разграничения этнических групп в постколониальных государствах. За исключением 9/11 подавляющее большинство жертв террористических актов год за годом приходится на подобные этнические или религиозные конфликты и территориальные споры32. Список стран, особенно страдающих от террористического насилия, практически совпадает со списком стран, не достигших политического урегулирования: Огаден и огони в Нигерии, Белуджистан и синдхи в Пакистане, Кашмир в Индии, хмонги и рохинджа в Мьянме и другие этнические группы, борющиеся за право голоса [6]. Немногим из этих этносепаратистских групп удастся выжить самостоятельно. В то же время ни одна страна, в которой они находятся, не может служить примером полиэтнической демократии. Децентрализация — единственный способ решить их проблемы: более широкая автономия обеспечит стабильность в регионах.