Курды в Ираке, шииты в Саудовской Аравии, арабы в иранском Хузестане на данный момент самые угнетаемые меньшинства в мире; их положение усугубляется наличием в местах их проживания огромных природных ресурсов. Как заметил экономист из Оксфордского университета Пол Кольер, такие ситуации сочетают проблемы идентичности, ресурсов и территорий, то есть их суть изложена на карте. Там, где длившиеся десятилетиями гражданские войны заканчивались поражением одной из сторон, иногда жестоким — например, в Колумбии, Анголе, Шри-Ланке, — инфраструктура приобретала решающее значение для стабилизации и последующего экономического роста. Колумбия отчаянно боролась с мятежными наркобаронами и их вооруженными отрядами в ходе многолетней гражданской войны, пока наконец не прорвалась в горы и не построила там сеть дорог для перемещений армии и полиции, таким образом закрепившись в регионе. Афганистан не достигнет национальной стабильности, пока не сделает то же самое, поэтому президент страны Ашраф Гани объявил о строительстве пятнадцати новых пограничных переходов с Пакистаном и транспортной сети, «соединяющей Южную и Центральную Азию».
Правительства хрупких многонациональных обществ часто опасаются того, что развитие инфраструктуры стимулирует центробежные тенденции, обусловленные традиционным пренебрежением по отношению к меньшинствам, что и вынуждает их искать собственный путь. Тем не менее именно сочетание децентрализации и развития помогло двум ведущим азиатским странам, Филиппинам и Индонезии, урегулировать территориальные споры и улучшить позиции в Рейтинге недееспособности государств.
Правительство Филиппин, не сумев разгромить окопавшийся на южном острове Минданао Исламский освободительный фронт моро, пообещало предоставить автономный статус ряду южных районов страны, объединившихся под новым названием Бангсаморо в 2012 году, чему способствовало и стремление инвесторов получить доступ к богатым залежам угля, железа и других минеральных ископаемых в регионе. Благодаря федеративному устройству меньшинства стали большинством в своих регионах и почувствовали себя в безопасности в составе федеративного государства. Это побудило их сложить оружие и претендовать на справедливую долю доходов от продажи ресурсов, уплачивая при этом меньше налогов. Теперь правительство Бангсаморо должно обеспечить стабильность в регионе, чтобы получить прибыль от инвестиций и уменьшить экономическую зависимость от Манилы, которая по-прежнему финансирует почти весь его бюджет. Аналогично отделение Восточного Тимора от Индонезии в конце 1990-х годов стало тревожным сигналом, после которого правительство осознало, что постоянно бурлящая провинция Суматры Ачех тоже объявит о независимости, если не пообещать местным властям большую долю доходов от лесного хозяйства и прочих добывающих отраслей. Нынешняя волна модернизации в Индонезии все же способна удержать архипелаг вместе как совокупность взаимосвязанных узлов в цепи поставок33.
Крупные многонациональные государства, такие как Индия, Пакистан и Мьянма, тоже достигнут политической стабильности, если сумеют эффективно использовать ресурсы, представлять общие интересы и перераспределять национальное богатство так, чтобы минимизировать сепаратистские настроения. Наксалиты в Восточной Индии, белуджи и пуштуны в Пакистане, племена качинов и каренов в Мьянме регулярно вступают в вооруженное противостояние с гораздо более сильными центральными правительствами, которые номинально ими управляют. Многочисленные мятежи и восстания в этих странах из-за распределения ресурсов можно прекратить путем компромиссной децентрализации в сочетании с развитием инфраструктуры. В Индии это прекрасно известно: количество ее штатов после обретения независимости более чем удвоилось — с 14 до 29. Из всех этих примеров следует один и тот же вывод: сохранение территориальной целостности страны требует политической децентрализации, инвестиций в инфраструктуру и взаимовыгодной эксплуатации природных ресурсов.