После окончания холодной войны децентрализация протекала в Европе в основном мирно — за исключением украино-российского конфликта. Чехословакия пережила «бархатный развод» в 1993 году, после чего оба вновь созданных государства вступили в ЕС. В Стране Басков в Испании и Северной Ирландии в Великобритании децентрализация шла параллельно с демобилизацией, что обеспечивало разоружение и политическую стабильность. Бельгия лишь номинально существует как единая страна, на практике же она разделилась на языковые провинции: говорящие на голландском языке провинции тяготеют к Голландии, а на французском — к Франции. Фламандцы формируют собственную идентичность и дипломатию, а Брюссель служит столицей ЕС.
Архетип современного западного полиэтнического либерально-демократического государства-нации постепенно разрушается, поскольку города и провинции производят конкретные расчеты затрат и выгод, связанных с содержанием столиц своих стран. Национальные государства становятся федерациями мощных региональных административных центров. В последние годы каталонцы и шотландцы существенно продвинулись в борьбе за расширение прав своих автономий, по сути, хоть и не по форме, получив независимость, то есть добившись максимально возможной децентрализации. Центр не может выиграть. Когда федеральные правительства дают кому-то палец — как сделал Тони Блэр, разрешив Шотландии созывать собственный парламент в 1997 году, — то им пытаются откусить руку (шотландцы по-прежнему хотят независимости). Если же правительство пытается подавить волнения силой — как сделал Мадрид, отвергнув требования Каталонии о предоставлении ей такого же уровня автономии, как у басков, то наталкивается на волну противодействия. Еще до начала голосования на референдуме в Шотландии в 2014 году британский премьер-министр Дэвид Кэмерон и его команда были так сильно обеспокоены настроениями, преобладающими в регионе, что пообещали Эдинбургу множество дополнительных полномочий (так же как Уэльсу и Северной Ирландии). В частности, право устанавливать собственные налоги, что превосходило требования самого шотландского парламента. Шотландия выиграла еще до того, как проиграла. Всего шесть месяцев спустя на всеобщих британских выборах Шотландская национальная партия триумфально ворвалась в парламент, гарантируя максимальную отдачу по большинству политических проблем и при этом продолжая расширять коммерческие стратегии по привлечению инвестиций. Лучшее, на что может надеяться Лондон, — сотрудничество в рамках федерации, когда ответственность и идеи разделяются всеми членами союза.
Лондонцы привыкли думать, что наделены священным правом и привилегией управлять всей страной. Теперь им придется отвыкать от этой мысли. Валовая добавленная стоимость на душу населения в Лондоне составляет свыше 150 тысяч долларов в год, что более чем втрое превышает значение следующего по этому показателю города — Эдинбурга. Чем активнее Шотландия сворачивает связи с Великобританией, тем сильнее давит на Лондон бремя ответственности за депрессивные и малонаселенные районы, особенно учитывая, что 80 процентов новых рабочих мест, созданных в Великобритании после финансового кризиса, приходятся на Лондон, население которого увеличивается на миллион каждое десятилетие. Более половины выпускников английских университетов отправляются в Лондон, лондонцы (коренные и недавно прибывшие) считают, что это чрезмерная цена за привилегии. Несколько лет назад, находясь на ужине с британскими журналистами, дипломатами и интеллектуалами, я был поражен тем, что многие из присутствующих рассматривают остальную часть Великобритании как балласт, подрывающий финансовую стабильность Лондона, а вовсе не как стратегический актив. Неформальным девизом вечера стало: «Решено! Лондон выходит из состава Великобритании».
Чем внимательнее периферийные регионы наблюдают за успехами центра, тем активнее добиваются контроля над собственными делами. С 1980-х годов консервативные британские правительства свернули и перевели национальную промышленность на более дешевые рынки, из-за чего особенно сильно пострадала Шотландия. За десять лет до финансового кризиса пять крупнейших британских банков вложили 84 процента капитала в недвижимость и сферу финансовых услуг Лондона при полном забвении остальной части страны. В рамках теории «Большого общества» новый план делегирования полномочий Лондона включает предоставление кредитов на строительство инфраструктуры таким городам, как Манчестер и Шеффилд. Но это кредиты, а не гранты или инвестиции, и их придется возвращать. Бывший топ-менеджер Goldman Sachs Джим О’Нейл призвал создать суперрегион под названием «МанШефЛидсПул», который инвестировал бы полученные средства в соединительные железнодорожные коридоры между этими городами, что позволило бы претендовать на автономию, как у Шотландии.