Во всех региональных объединениях мира живет и побеждает наследие неутомимого активиста, дипломата и провидца Жана Монне, отца-основателя Европейского союза: любые внутренние расколы и границы нивелируются трансграничной инфраструктурой в совокупности с совместно используемыми функциональными институтами — течение преодолевает любое препятствие. Чем связаннее страны, тем труднее их характеризовать исключительно с позиций географии. Даже карты, на которых нанесен реальный политический ландшафт, могут ввести в заблуждение, поскольку игнорируют формирование региональных содружеств, позволяющих странам, как атомам, сливаться в более крупные объединения.
Переход от суверенного пространства к административному на самом деле логическое следствие деления мира на минимально возможные политические единицы. После установления границ страны ищут оптимальные зоны предоставления коммунальных услуг, услуг телекоммуникационных и интернет-компаний, строительства дорог и железнодорожных путей. Создавая частично пересекающиеся функциональные зоны, национальные экономики нередко выходят за пределы географических границ. Особенно в зонах так называемых замороженных конфликтов, где высока угроза эксклюзивного преобразования географической карты, инклюзивные стратегии способны снизить напряженность, поскольку совместное использование инфраструктуры побуждает обе стороны осознать выгоды от подключенности. Например, сегодня и греческое, и турецкое население Кипра хочет большей свободы перемещения через затянутую колючей проволокой зеленую линию, разделяющую столицу Кипра Никосию. Хотя гораздо более сильная Турция никогда не откажется от северной части острова, обе стороны могли бы существенно выиграть от совместно используемого крупного средиземноморского перевалочного порта, чтобы претендовать на долю в растущих объемах перевозок азиатских стран в Европу и Северную Африку. Кашмир тоже разделен на контролируемые Индией и Пакистаном сектора спорной линией контроля, однако трансграничная торговля между странами на других участках общей границы стремительно растет. Даже обстреливаемые участки границы пересекаемы.
В итоге эксклюзивное преобразование географической карты может перейти в инклюзивное. Действительно, нередко нужно первое, чтобы добраться до второго. Нерешенные территориальные конфликты, произвольно установленные границы бывших колоний, вековая национальная вражда продолжают уничтожать Средний и Дальний Восток и другие регионы. В результате распада одних стран появляются другие. Чем раньше будут урегулированы противоречия и обозначены постоянные границы, тем скорее эти регионы перейдут — как Европа — от эксклюзивного к инклюзивному преобразованию географической карты, в меньшей мере концентрируясь на территориальных трениях и в большей — на объединяющих потоках. Два пути ведут в один и тот же пункт назначения.
Инклюзивное объединение сегодня особенно очевидно в постколониальных регионах, охватывающих большинство населения и стран мира. Деколонизация после Второй мировой войны принесла им как свободу, так и опасения, что их бросят на произвол судьбы37. С тех пор в бывших британских колониях, таких как Юго-Восточная Азия, Южная Азия, Восточная Африка и даже, с некоторыми оговорками, Ближний Восток, сложилась определенная тенденция. Первому поколению лидеров эпохи независимости свойственны националистические взгляды и подозрительность к бывшим метрополиям, ревностное отношение к территориальной целостности и страх перед возможным вторжением. Второе поколение уже более лояльно и стремится к урегулированию разногласий, осторожно налаживая трансграничные связи там, где это необходимо. У третьего поколения историческая вражда стирается из памяти, а в живых остается не так много тех, кто помнит страхи эпохи обретения независимости. В расколе обвиняют британцев, а нынешние лидеры продвигают трансграничные инфраструктурные проекты, торговые и инвестиционные соглашения и прочие совместные инициативы. Смена поколений делает неизбежным переход от враждебности к сотрудничеству. Суть современного подхода — не обременять будущие поколения угрозой конфликтов и не перекладывать на них решение нынешних проблем. Поскольку политическая география мира уже определена, на первый план выходит функциональная география. Потоки становятся решением проблем там, где барьеры бессильны.