— «Так приходите в кабаре-е-е!» — тянут финальную фразу знаменитой песни Конни и Карла, Роберта и Леа. Затем они делают движения руками в джазовом стиле, как Джолсон в «Певце джаза», и кланяются воображаемой публике.
Посетители начинают заполнять зал, и Стэнли находит убежище за стойкой бара, где старательно вытирает стаканы. На его лице застыло озабоченное выражение, но в глубине души он чувствует, что все будет хорошо. Как он может не доверять Конни и, особенно, Карле? Ему должно быть просто стыдно после всего, что они для него уже сделали.
Конни прохаживается по сцене с микрофоном в руке, управляясь с публикой как настоящий профессионал.
— Прошу прощения за некоторые неудобства, сами видите: в нашей квартирке небольшой ремонт! Но мы не зря это затеяли: скоро наш просто «Хэндлбар» превратится в шоу-ресторан «Хэндлбар».
Под аплодисменты публики музыканты начинают играть вступление к номеру «Деньги» из «Кабаре».
Позже, уже за сценой после шоу, Леа все никак не может успокоиться. Ее просто распирает от гордости. Она ходит взад-вперед по комнате, спрашивая всех и каждого:
— Вы меня видели? Видели, как я выступала? Это было так здорово, что я готова стать своим собственным фаном и писать сама себе записочки.
— Скоро у нас сплошные аншлаги пойдут, — обещает Карла.
— Через десять дней! — подтверждает Конни. С этими словами она раздает всем причитающуюся долю ежевечернего гонорара.
— Наши первые деньги! — в радостном возбуждении восклицает Роберта, потирая купюры. — Настоящая работа!
— Да-да, иди похвастайся братцу! — предлагает ей Леа.
Роберта сразу скисает и даже, разозлившись, довольно сильно шлепает Леа по руке.
— Заткнись. Я была такая счастливая, а ты опять все испортила.
Конни выходит из квартиры с большим мешком мусора, чтобы снести его вниз по лестнице и выбросить в бак. Она не слишком-то внимательно оглядывается вокруг, поскольку все ее мысли заняты предстоящими переделками в представлении. Поэтому она не замечает Джеффа, пока не налетает на него, в результате чего оба они оказываются на полу.
— Извини, Конни, я должен был смотреть, куда иду, — говорит он, хотя невнимательность проявила как раз она.
Конни вовремя вспоминает, что говорить нужно на октаву ниже, и, поднимаясь с пола, отвечает голосом трансвестита:
— Да ладно, все нормально, красавчик.
Они смотрят друг на друга, тщетно пытаясь придумать, что бы такого сказать в этой ситуации. Первым находится Джефф:
— Я вот за братом пришел.
— Понятно, — говорит Конни. Она пытается увидеть себя — в облике ярко накрашенного и вульгарно одетого трансвестита — глазами Джеффа. Этот образ ей совершенно не нравится.
— Хотел его на ланч пригласить.
— Это очень мило с твоей стороны, — говорит Конни, мысленно проклиная себя за то, что приходится вести себя так нудно и по-идиотски.
Джефф нервно улыбается.
— Он ведь все-таки мой брат, — произносит он, словно оправдываясь.
— Ну да. Молодец, что заботишься о нем, — отвечает Конни.
Она ловит себя на том, что неотрывно смотрит на него, пытаясь заглянуть ему в глаза — даже когда он смущенно отводит взгляд. Ему здесь явно не по себе.
— Ты… в общем, ты тоже молодец, — говорит он и вдруг запинается, смутившись еще больше из боязни быть неправильно понятым. Потом запутывается окончательно: — Я думаю… я имею в виду… в общем, ты меня понимаешь.
Разговор как-то сам собой сходит на нет, толком так и не начавшись. Никто из них не в состоянии придумать, о чем говорить дальше. На прощание Джефф одаривает Конни такой улыбкой, от которой у нее начинает учащенно биться сердце, а потом они расходятся в разные стороны.
Вернувшись домой, Конни продолжает улыбаться и что-то мурлыкать себе под нос. Карла в это время изучает партитуру «Моей прекрасной леди».
Посмотрев на сестру, она угадывает перемену в настроении Конни, но не может сообразить, в чем дело.
— Что-то случилось? — задает вопрос Карла.
— А? Ты о чем? — переспрашивает ее Конни, садится на диван и, взяв одну из подушек, прижимает ее к груди.
— Ты как будто за миллион миль отсюда.
— Да я что-то задумалась о нашем попурри из «Иисуса Христа — суперзвезды», — на ходу сочиняет Конни, которой почему-то не хочется признаваться сестре в том, что ей, оказывается, явно небезразличен брат Роберты.