— Мне тоже нравится, — отвечает натурал. — По-моему, здесь готовят отлично. Да и вообще классная идея: не нужно два раза парковку искать. Ставишь машину и получаешь ужин и шоу в одном флаконе. Блестяще.
Свет в зале меркнет, оркестр начинает играть. Занавес раздвигается, и в свете прожекторов появляются Конни и Карла. Зрители вскакивают и встречают их шквалом аплодисментов.
— Спасибо, спасибо, садитесь, — говорит Конни.
— Это же всего лишь мы, — добавляет Карла.
Конни аплодирует публике. Это ведь особенная публика. Публика, которая пришла на премьеру — на первое и единственное в своем роде представление в шоу-ресторане «Хэндлбар».
— Вы хотите знать, приготовили ли мы для вас шоу?
— Надеюсь, у вас у всех есть в запасе лишние трусы, — говорит Карла. — Потому что…
Звучит музыка, и Карла запевает:
— «Я девчонка, которая не умеет говорить, „нет“».
— «Моя жизнь не конфетка», — продолжает песню Конни.
Номер они заканчивают под гром аплодисментов.
Жестом призвав публику к тишине, Конни показывает в противоположную сторону сцены:
— А теперь я прошу приветствовать нашу особую гостью — Дебби Рейнольдс.
Зрители думают, что девушки шутят. Когда же до них доходит, что это подлинная, реальная Дебби Рейнольдс из плоти и крови, они просто сходят с ума от восторга. Далеко не сразу в зале устанавливается относительная тишина — такая, чтобы можно было продолжать представление.
Дебби выходит на середину сцены, принимает эффектную позу и запевает номер из «Бриолина»:
Конни и Карла стоят, держась за руки, и про себя подпевают ей. Они стараются как можно лучше запечатлеть в памяти этот миг, да и весь этот прекрасный вечер. Такого в их жизни ведь больше не будет: они выступают на сцене шоу-ресторана в одной программе с Дебби Рейнольдс. У сестер такое ощущение, будто они уже умерли и вознеслись прямо в рай.
Майки отхлебывает «скотч» прямо из горлышка. У него целая бутылка, так что если даже какие-то капли прольются на рубашку, он не расстроится. Виски еще полно, а поделиться не с кем. Он устал и присаживается отдохнуть на лужайке перед чьим-то домом, и ему делается до того грустно, что он начинает плакать. Мимо него опасливо крадется кошка, и он вспоминает знаменитую песню из «Кошек», которой научила его Карла:
Мужской голос прерывает его:
— На колени! Руки за голову!.
Майки оборачивается, чтобы увидеть, кто осмелился побеспокоить его в такую тяжелую минуту. Какого?.. Это полицейский, он направляет на него пистолет, и у Майки, похоже, большие неприятности. А может быть, и нет. Кто знает, может, небеса услышали его молитвы и отозвались на них таким вот образом. В голове Майки стремительно проносятся фантастические картины того, как он в последнюю минуту спасает Карлу и Конни от парочки жестоких и безжалостных убийц.
С поднятыми руками — даже пьяный, Майки понимает, что с полицией лучше не шутить, а то еще пристрелят, — он пытается объяснить человеку в форме сложившуюся ситуацию:
— Моя девушка — она теперь парень, но это только потому, что наш босс — хотя мы этого не знали — собирается их убить.
Полицейский подавляет зевок. Еще один пьянчуга с кучей оправданий для своего скотского состояния. Сколько он уже слышал таких историй — просто не сосчитать.
У входа в «Хэндлбар» тормозят сразу две машины. За рулем первой сидит Эл, во второй приехали Руди и Тибор.
Руди таращит глаза на ломящиеся в клуб парочки геев.
— Мы что, попали в чистилище? — говорит он. Тут его взгляд падает на афишу, на которой значится: «КОННИ И КАРЛА». Руди довольно улыбается: — Завтра мы уже сможем вернуться в Чикаго.
Сначала Руди и Тибор вроде бы узнают их. Затем начинают все более подозрительно присматриваться к двум женщинам, поющим на сцене. Это они или это все же двое мужчин, переодетых женщинами? Руди вглядывается более внимательно и наконец понимает, в чем дело. Он что-то шепчет на ухо Тибору, и тот направляется к двери, ведущей за кулисы.
Конни и Карла заканчивают песню «Что я сделала для любви» из «Кордебалета». Они всматриваются в зал, наслаждаясь моментом, стремясь запомнить каждую деталь, чтобы сохранить ее в памяти навсегда. Так много людей… геи, натуралы, трансвеститы, лесбиянки, Руди… Руди!