Нас с Кононом пронесло — обошлось без грозных «как». Мы успешно сдали экзамены и были зачислены на первый курс, правда, на разные факультеты: он — на юридический, я — на валютно-финансовый. Однако это не помешало нам оставаться друзьями. Напротив, взаимная привязанность все более росла, доверие тоже…
Учился Конон хорошо, все ему давалось легко, даже трудный китайский, в знании которого он уже через год начал превосходить своего престарелого преподавателя. Ребята и девушки как-то сразу и единодушно признали в нем лидера. Во всяком случае, с первого по пятый курс был он бессменным секретарем партийного бюро факультета.
Учеба и общественные дела занимали наше основное время. Конон проводил собрания и занимался китайским языком с отстающими студентами. Я же увлекся драматическим искусством и даже был одним из основателей студенческого театра. Конон любил ходить на репетиции, когда у него было время, и неизменно посещал все наши премьеры».
В свою очередь, генерал-лейтенант Виталий Павлов, являвшийся в 1961–1966 годах первым заместителем начальника советской внешней разведки, а в начале 1950-х годов руководивший подразделением ее нелегальной службы, сотрудники которого изучали Молодого в период его учебы в Институте внешней торговли в качестве кандидата на работу в органы государственной безопасности, в своих мемуарах писал:
«Лично я познакомился с Молодым в 1951 году, когда, будучи руководителем англо-американского отдела нелегальной разведки, пригласил его на беседу.
Тогда Конон Трофимович произвел сильное впечатление, надолго оставшееся в памяти. Он всегда стоял особняком, как, в известной мере, образец идеального разведчика.
В молодые годы он успел пройти суровую школу Великой Отечественной войны. Характеризовался как отважный и смелый войсковой разведчик, неоднократно ходивший в тыл противника.
Когда он был еще студентом третьего курса института, на него обратила внимание советская разведка. Изучение его личных и деловых качеств в течение двух лет только подтвердило соответствие его кандидатуры высоким требованиям, которые предъявляет к разведчикам работа в нелегальных условиях.
Парень вызывал большую симпатию своим оптимизмом, уверенностью. Он обладал явными выдающимися способностями к разведывательной деятельности.
На мой вопрос, готов ли он сделать еще один крутой поворот в жизни и ступить на стезю разведчика, причем не легального, работающего под прикрытием официального сотрудника советского учреждения за границей, а нелегального, под личиной иностранца, Молодый с усмешкой сказал, что после всего испытанного им во время войны его уже больше ничто не может напугать. Он дал согласие и с того самого весеннего дня 1951 года был приобщен к нашим делам как кадровый офицер.
Приступив к его интенсивной подготовке, мы уже через пару лет имели в его лице разведчика, готового к работе руководителем резидентуры».
А упоминавшийся выше Леонид Колосов по этому же поводу позже, вспоминая о нем, подчеркивал:
«Главные, да и, пожалуй, единственные источники, формирующие наше представление о профессии разведчика — кино и литература, — давно выработали определенный штамп: сложенный, как древнегреческий бог, молодой человек с чеканными сверхволевыми чертами лица, обладающий поразительной находчивостью и острым, как лезвие бритвы, цепким умом.
У Молодого была типичная внешность разведчика. Типичная в том смысле, что маловыразительная и неприметная. И это надо понимать буквально: он человек без особых примет. Все у него как бы среднее — рост, телосложение, полнота, нос, глаза… И особо красивым его не назовешь, и некрасивым считать нельзя. Если вечером вы познакомитесь с ним, а наутро вас попросят описать его, почти наверняка вы не сможете этого сделать. В памяти останется только ощущение чего-то общего и еще — приятного. Впрочем, обаяние — это уже сугубо личная его черта.
Внешность его лишена каких-либо ярких национальных черт. Он легко может сойти и за англичанина, и за скандинава, равно как и за немца, славянина или даже француза».
С портретом Молодого, «нарисованным» его другом Леонидом Колосовым, перекликается повествование российского писателя Валерия Аграновского, который неоднократно встречался с разведчиком как с Лонсдейлом после его возвращения в Москву: