Падалеки послушно опустился вниз, нависая над Дженсеном сверху и удерживая вес лишь на руках, опиравшихся о землю вокруг эклзовской головы. Огненный смотрел и не мог насмотреться. Хотелось этого водного до звездочек в глазах. Хотелось сильно. Хотелось долго. Хотелось нежно. Отчего-то.
Джаред медленно провел кончиками пальцев по едва шершавой, словно состоящей из мельчайших чешуек, коже — от виска к скуле, потом к подбородку и к доверчиво подставленной шее. Дженсен чуть громче вздохнул и сильнее зажмурился, ластясь. По той же траектории прошли и губы, только с другой стороны.
— Ммм, Джа-ар-р-ред, — из уст Дженсена его имя прозвучало так правильно и сексуально. — Иди сюда, — практически простонал Дженсен, притягивая Падалеки к себе рукой за шею, приподнял голову, ловя губы огненного, проталкивая в его рот язык.
Была очередь Джареда глухо стонать, он прижался бедрами к бедрам Дженсена, притираясь — ближе, теснее, горячее.
Руки, на которые он опирался, дрожали, и он полностью лег на Дженсена, который ногами обхватил его за талию и перекатился.
Это было похоже на поединок, они кусались и зализывали укусы; терлись друг о друга, беспорядочно изучали руками тела; стонали, выгибались. Дженсен вылизывал и посасывал шею Падалеки, его ключицы и в рваном ритме надрачивал член.
Падалеки оглушило оргазмом окончательно и бесповоротно, сразу отрубив основные функции организма: думать, слышать, видеть, осознавать… А вернулся в мир реальный он от жгучей, острой боли, пробирающей до костей в районе запястий.
Туманная дымка перед глазами рассеялась, и Джаред смачно выругался: Дженсен, жутко скаля заострившиеся зубы, смотрел на на него практически полностью драконьими глазами с узким, еле видным зрачком, в которых плескалось торжество.
Эклз сидел сверху, сжав ногами бока и держа его руки над головой. Веревкой, сделанной из конопли. И даже внимания не обращал на то, что конопля и его обжигала. Игнорировал, как не существенный факт.
— Ну, и мудак ты, — выплюнул Джаред, пытаясь за яростью скрыть затопившее его с головой разочарование, которое лишало всех моральных сил и желания сопротивляться. Совсем.
Поговорили, называется.
— Ну, и что ты сделаешь теперь? — Джаред вздернул брови. — Что, убьешь? Или какие у тебя еще есть варианты в твоей маленькой, пустой головке?
Эклз сидел сверху, на его лице играли желваки, и дракон только сильнее сцепил зубы и зарычал. Яростно, безысходно, обессиленно.
— Ты. Убил. Моего. Отца! — членораздельно проговорил Дженсен, кидая Джареду в лицо эти обвинения — бездоказательно и безжалостно. А потом освободил ему руки. — Только я не поступлю, как ты — исподтишка. Ты будешь со мной драться! — воскликнул Дженсен, вскакивая на ноги и сдирая с себя одежду.
Джаред приподнялся на локтях, наблюдая за тем, как яростно рвет ткань дракон — нервными, резкими движениями. И не двигался с места.
— Чего ты разлегся?! — рявкнул Дженсен. — Вставай! Давай!
— Я не буду с тобой драться, — спокойно возразил Джаред.
— Нет, ты будешь, — зло сверкнул глазами Дженсен. — Будешь! Ты не можешь мне отказать, потому что я бросаю тебе вызов! Ты не можешь его проигнорировать, как когда-то проигнорировал свою совесть!
— Дженсен, я тебя за минуту сделаю, одумайся, — Джаред втолковывал этому мелкому гаденышу прописные истины, а в груди в это время расползалась черная пустота, и было абсолютно наплевать на все. Он бы мог воспользоваться ситуацией и отхапать себе лишнюю планетку… но ему тупо в падлу. То есть, он думал, что не делает этого, потому что любит Дженсена, но сейчас он не делает этого, потому что любил Дженсена. Ностальгия, если хотите. Слабость. Называйте, как угодно. Этот сегодняшний поступок убил все, что было хорошее у Джареда по отношению к Дженсену. Глупо и больно убил. А доказывать что-то бессмысленно. Да и не хочется, если честно.
— Я. Бросаю. Тебе. Вызов, — четко и тихо повторил Дженсен. И выпустил когти. Пальцы скрючились, загнулись, покрываясь чешуей; кости крутило и ломало в превращении — кожа на лопатках лопнула под напором кожистых крыльев, а сам Дженсен увеличивался на глазах, пока полностью не превратился в дракона с горящими ненавистью и жаждой боя глазами. Он дал Джареду секунду на соображения и, не дождавшись ничего, плюнул в него ледяным потоком воды, на лету превращающейся в лед, который мог бы запросто прошить Джареда насквозь. Но в последний момент Джаред откатился в сторону и с разбегу начал превращение, даже не удосужившись раздеться. Одежда лопнула на враз увеличившимся теле, как мыльный пузырь, — и вот в небо летит черно-красный дракон, которого нагоняет плюющийся льдом серый малолетка.
Огненный резко виляет влево, сбиваясь с курса, подныривает под не успевшим сориентироваться водным и рогами бьет в бочину. Дженсена откидывает, и он один раз переворачивается в воздухе, резко хлопает крыльями, возвращая равновесие. Несколько быстрых взмахов — водный барахтается в воздухе, как маленький утенок в пруду, — а потом кидается на Джареда.
Огненный лениво пускает залпы огня в разъяренного дракона, стараясь не подпустить к себе противника, но Дженсен ловко лавирует, подныривает под огненным дождем и, наконец, подбирается ближе с явным намерением вцепиться Джареду в глотку. И рвать-рвать-рвать, до смерти, до крови, заполняющей пасть и стекающей в глотку.
Он цепляет клыками плечо, но Джаред увиливает, вяло огрызаясь в ответ, как собака от заигравшихся и надоедливых щенят.
Джаред краем глаза отмечает, что внизу уже собрались драконы — и водные, и огненные, — с такими очумелыми лицами, что Джаред, наверное, рассмеялся бы, если бы мог. Но он не может. Уже не может.
Дженсен кидается на него, как бешеная ящерица, которой он не хочет навредить, но все знают, прекрасно знают, что такие поединки заканчиваются смертью. Должны ею закончится. И Дженсен твердо знает, чьей смертью он хочет закончить вызов.
А Джаред… Джаред просто не хотел этого поединка, не хотел быть здесь. Он не имел права умереть, но…
Дженсен метит ледяной стрелой и попадает в правое плечо, Джаред задерживает дыхание и изо всех сил старается не упасть — с пробитым насквозь плечом он долго не протянет.
Дженсен, окрыленный успехом, бросается грудью на амбразуру, и Джаред четко и ясно осознает — сейчас убьет. Он запускает огнем прямо в Дженсена, а потом разворачивается и бьет шипастым хвостом прямо по морде — с размаху, со всей силы. А потом в глазах кружится карусель. И на ней крутит Дженсена, который стремительно падает вниз.
Джаред старается на это не смотреть. Он грузно приземляется и падает брюхом прямо на землю, кладет морду на лапы, как кот, и закрывает устало глаза. Он устал. Господи, как он устал…
***
Тело будто горит, просто невероятно. Гул в голове воспринимается как нечто цельное и присущее от природы, как постоянно его сопровождающее чувство. А еще болит лицо. В общем, дело дрянь, решает Дженсен, открывая глаза. Ему требуется минут пять, чтобы осмотреться и принять новую реальность. И тут же накрывает обидное и больное чувство дежавю, только теперь на душе в миллион раз паршивей, чем в первый раз. Просторная клетка из конопли, одежда и бинты — ужасно раздражающие кожу, повязка на лице. Дженсен медленно касается ее пальцами, и воспоминания затапливают с головой — яркие, реалистичные до боли. Он ясно помнит свое чувство триумфа, ярость и азарт, а затем что-то яркое и обжигающее — боль, страх, панику и выбивающий дух удар.
Дженсен стонет. Обхватывает себя за колени, морщится и растягивается на холодном полу.