И тянуло оттуда, со стороны Дженсена, застарелой обидой, виной и еще чем-то неуловимым, терпко-горьким… сожалением? Возможно.
В общем, Джаред до сих пор очухивался от изматывающей поездки, которая неприятно саданула по самолюбию дракона, уж было решившему, что он со всем справился, и в принципе, кругом виноватым себя не должен ощущать по определению, но не тут то было. Вселенная, верно, решила поизмываться над бедным королем или проверяла границы не такой уж и железной выдержки.
— Джаред, — Морган окликнул его откуда-то издалека. Джаред недоуменно обернулся на оклик, и сразу же почувствовал неладное, потому что Дин Морган выглядел слишком ошеломленно-озадаченно. На столько, что наплевав на все свои высокие регалии, опустился до банальной пробежки, стараясь нагнать Падалеки.
— Что случилось? — горло Джареда перехватило тугим обручем, комок напряжения завязывался в животе, а непривычно растрепанный Морган, поравнявшись с ним, пытался отдышаться и говорить одновременно:
— Этот немыслимый гаденыш!.. Слов нет — даже неприличные закончились, чтобы описать этого… эту… после всего, что ты сделал, а он!..
Джаред одним взмахом руки прервал сбивчивую речь главы охраны.
— Объясни нормально, что произошло.
— Эклз произошел! Контрабандой проник сюда — мои ребята перехватили его на границе. Я просто поражаюсь!
Падалеки застыл с открытым ртом, чувствуя, как заполошно бьется сердце в грудную клетку, вдруг ставшую слишком тесной для глупого органа.
— Об этом кто-то еще знает? — с нескрываемым волнением осведомился Джаред.
— Кроме меня и моих ребят — никто, — жарко заверил его Морган. — Такой скандал будет. Бунт…
— Никакого бунта, — сурово отчеканил Джаред. — Об этом никто не должен узнать. И так… слишком много проблем, бунт на Глаксио… — он устало вздохнул и махнул рукой.
— Даже не сомневайся, информация не просочится…
— Я в тебе не сомневаюсь, — Джаред деловито кивнул и, чтобы скрыть неподобающую дрожь в руках, поспешно завел их за спину, сцепляя пальцы. — Где он?
— Я приказал ребятам прикрыть его на заставе, чтобы он кому больше не попался.
Джаред одобрительно кивнул.
— Отлично. А теперь проводи меня к нему — мистера я-люблю-создавать-проблемы-на-ровном-месте следует объясниться.
***
Дженсен маялся в темной жаркой комнатушке с четким ощущением дежавю от происходящего — с той лишь разницей, что в этот раз отсутствовала клетка, а одежда, наоборот, присутствовала.
Он долго и обстоятельно готовился к этой вылазке. Все началось со встречи с матерью. Он впервые видел эту женщину в сознательном возрасте — красивую, гордую, надменную и безмерно уверенную в своей непоколебимой правоте. Ни тени раскаяния или испуга от содеянного — лишь болезненная, сумасшедшая уверенность и вызов в таких же зеленых глазах, какие были и у самого Дженсена.
Он даже растерялся, когда увидел ее — почувствовал, как ненормально они похожи. Так… страшно стало. Отец часто его упрекал в том, что он сильно походил на мать, и только сейчас Дженсен понял, почему. Его глупые и самонадеянные выходки привели его к тому, что он сейчас имел или не имел. И если хорошенько вдуматься — ему просто повезло, что все сложилось так, как сложилось. Ему повезло, что Джаред был невероятно мудр и не начал войну, хотя имел полное на то право, что Джаред оказался настолько благороден, что оставил Дженсена в живых — хотя мог бы того ее и лишить — никто не осудил бы даже, что Джаред так добр, что жители Глаксио хоть и чувствовали себя унижено, но не были оккупантами на собственной родной земле, что Дженсен… не стоял на эшафоте, ожидая исполнения приговора, что не его голова прокатилась по мощенной булыжниками мостовой.
Дженсен не чувствовал сожаления по поводу смерти матери — право слово — он ее даже толком не знал, не чувствовал всепоглощающей ненависти или хотя бы удовлетворения… лишь пустоту, на дне которой в судорагах дергалась вина за свои глупые, опрометчивые поступки и слова. Вина была виновницей его присутствия здесь и сейчас.
Эклз дернулся, когда глухо распахнулась дверь и в полумрак шагнула высокая фигура, за которой захлопнулась дверь.
— Не скажу, что я рад нашей встрече, — голос Джареда прозвучал глухо и как-то незнакомо. От него по позвоночнику вниз пробежало стадо мурашек.
Но Дженсен упрямо сжал кулаки и смело сделал шаг вперед.
— Привет. Джаред, — Дженсен позорно споткнулся о знакомое имя, выругался про себя и сжал зубы, буквально силком проталкивая наружу упрямые, сопротивляющиеся слова: — Я хотел извиниться.
Падалеки качнулся на носках и сложил руки на груди.
— Это так срочно? — он невесело усмехнулся. — Обязательно было подставлять под удар себя и меня?
— Это важно, — помолчав, изрек Дженсен, услышав со стороны Падалеки тяжкий выдох.
— Ну кто бы сомневался. Планеты крутятся, взрываются… а ты все такой же. Совсем не изменился.
Дженсен постарался не обращать внимание на то, как сказанное полоснуло его по груди и осело внутри мини-дракончиком, царапающим тело изнутри.
— Я… возможно. Но мне жаль, что я тебе наговорил… тогда. И сделал. Ты не… не заслужил.
— Что ж, я рад, что ты это осознал. Это все? — Джаред неуловимо переместился ближе к двери.
— Я обвинял тебя в смерти отца, но ты не при чем… и… мне так жаль. И вызов этот… так глупо!.. — Дженсен совсем не представлял, что нужно было сказать, а Джаред ему совсем не помогал — такой отстраненный и холодный — ну точно морозильный червь какой-то! Но он не должен, по правде, помогать. Просто Эклз совсем почувствовал себя беспомощным, отчаянно глупым, и он так хотел все исправить, но не знал как!
— Тут я даже спорить с тобой не собираюсь, — хмыкнул Джаред. — Знаешь, прилетать сюда нелегально тоже было не слишком умным решением.
— Я должен был с тобой поговорить! — в отчаянии выкрикнул Дженсен, вскидывая руки к голове и взлохмачивая волосы рванными, судорожными движениями.
Джаред продолжал стоять у двери, словно решая остаться ему или все же уйти. Ни здесь, ни там. Дженсен даже толком не видел его лица — огонь факелов был невероятно, неправдоподобно тусклым, как будто умирающим.
— Я тебе нравился? — Дженсен наверное совсем крышей поехал, если вслух спросил такое, и сам себе прикусил язык.
Эклз замер, уставившись взглядом туда, где находился Джаред, и слушал, как в висках бьется пульс — оглушительно громко. Просто непозволительно.
— Нравился, — выдохом сорвалось с губ Джареда тогда, когда уже Дженсен перестал надеяться на ответ.
— Нравился, — тупо повторил он, отмечая прошедшее время, и закусил губу до крови. — Ты меня, наверное, ненавидишь? — прошептал.
Джаред вздохнул и свдинулся с места, вышел к огню, совсем близко к Дженсену, который теперь мог видеть нахмуренные брови, блестящие охрой глаза и несвойственную Падалеки болезненную бледность.
— Я тебя совсем не понимаю, Дженсен. Что ты делаешь? Зачем?
Ах, если бы он знал. Дженсен решил быть до конца откровенным:
— Не знаю. Я чувствую себя виноватым.
Джаред понимающе и горько усмехнулся, качая головой.
— Может, для начала, перестанешь нарушать законы, драгоценный мой приспешник хаоса?.. — взденул брови в знакомом до боли жесте Джаред. — Это было бы неплохим материальным подкреплением твоих слов.