Кася, конечно, не унывал, комментируя дружкам все окрестные достопримечательности, ямы и повороты. Неожиданно асфальтная дорога сменилась гравийной, все разом очнулись от спячки и уткнулись в окна. Просыпаясь в жарком, запыленном салоне, люди стали зевать, и дружно полезли в сумки за припасами еды. Диме было и привычно и странно наблюдать за тем, как люди едят. Они важно разворачивали газеты и свёртки, извлекая из них скудные бутерброды. Кто-то раскладывал на коленях банки с солёными огурцами, яйцами и салом, по салону разносился запах варёной курицы, и это раздражало голодных мальчишек больше всего. Люди чавкали, запевали молоком, хрустели и облизывались, вытирая сальные пальцы о свою одежду или носовые платки. И во всём этом проглядывалась комическая, и вместе с тем, грустная картина обыденной и неприглядной человеческой жизни, в то же время вызывая нестерпимое чувство голода и досады. Всё могло быть и по иному, найдись в сумке у кого-нибудь из них парочка варёных яиц, или несколько пиченек, но ничего этого у ребят не было, от чего приходилось шмыгать носом и глотать слюнки.
Незаметно одно действо сменилось другим, и насытившиеся люди снова стали впадать в сонливое состояние и зевать. Плавный шелест колес старой колымаги ЛАЗа давно сменился треском и лязгом, мелкие камни непрестанно барабанили по днищу старого автобуса, но этот звук уже не раздражал пассажиров – половина из них спала. Когда автобус обгоняли, то в салон набивалось много пыли, окна закрывали, и через минуту кто-то уже падал в обморок от нестерпимой жары и удушья.
Кася вновь удивил своей выходкой, достав из своего бездонного рюкзака военные радионаушники. Он напялил их себе на уши, одаривая всех своей желтозубой улыбкой и делая вид, что ему всё нипочём, особенно грохот камней. На первый взгляд совершенно ненужная в дороге вещь на деле оказывалась как нельзя кстати. Эти наушники Кася выменял у какого-то солдата из соседней воинской части, и очень ими гордился. Они часто ходили по рукам, когда мальчишки под кайфом слушали музыку, но то, что они оказались в автобусе, в который раз удивило Димку. Конечно, это был фарс, и через пять минут их уже примерял Пашка. Кася был готов ко всем случаям жизни. Пойди за окном дождь, то наверное, никто не удивился бы в автобусе, если бы у Каси вдруг оказался зонтик.
Автобус продолжал монотонно рычать, а люди, сидевшие на задних сидениях, все больше покрывались едкой пылью, пробивавшейся из двигательного отсека. Кася, сидя между двумя нанайками, уже больше походил на африканца, чем на аборигена. Его язык по-прежнему не знал покоя, и было удивительно, как он мог непринуждённо общаться с незнакомыми людьми, тем более, тётками. Несмотря на свой зрелый возраст, они внимательно слушали Касю и даже смеялись. Пашка всю дорогу описывал Остапу свои фазанские приключения, иногда пошлые, а порой просто ужасные. Сидящие рядом пассажиры уже не находили себе места, и по мере продвижения Пашкиных историй все больше краснели, не то от волнения, не то от стыда. Сам Пашка как будто не стеснялся людей, подробно описывая увлекательные детали своих подвигов. Андрей едва сдерживал смех, пряча свою физиономию в автобусном стекле. Иногда он осекал друга:
– Да ладно, Пашок. Кончай гнать, ты же сочиняешь.
– Сам ты гонишь, Остап. В натуре, говорю тебе. За базар отвечаю.
– Да гонишь.
– Да гадом буду, всё так и было. Демьян не даст соврать. Ко мне припёрлись четверо, чё по чём, хоккей с мячом. Стоят у калитки, пальцы веером. За язык меня тянут. Типа, чё братан, за базар отвечать надо. А я перед этим в стекляшке кого-то из них послал на три буквы. Короче, говорю. Чувачок! Это ты за базаром следи! А я за свой отвечу. А он такой мутный, в отмычку пошёл. Да я, мол, тут не при делах… Меня самого на непонятках держат. Я ему кричу, ты кончай дуру гнать, стоишь тут… не при делах, а сам из себя делового строишь. У меня сквозняк под ребром, а ты меня за базар развести хочешь. Я-то за базар отвечу. Он, короче, сразу глазки свои поросячие в сторону, типа, я случайно мимо проходил. А потом этот, распальцованный… да ты знаешь его. Кричит мне. Да ты, типа, кто тут есть? Бочку покатил на меня. Наколками своими думал напугать. Я ему кричу, ты чё мол, без очереди мычишь, бычара. Тебе вообще слова не давали. Сейчас твои рога обломаю и в жопу тебе засуну. Короче, они с базара съехали… Да чё ты Кася угораешь? В натуре говорю.
С выкаченными глазами и растопыренными пальцами, один из которых украшал синий наколотый перстень, брат больше походил на заправского урку, чем на подростка, но смотреть на него, рослого и бесшабашного, Димке было почему-то приятно: от поведения дружков его все больше расковывало. Кто-то из пассажиров попытался заткнуть Пашке рот, и когда брат в ответ на это выпучил глаза и сделал бульдожью рожу, Димка не смог сдержаться от восторга. Брат чувствовал поддержку друзей, и без труда поставил на место уже взрослого парня. Наверно, в компании Пашка был тем бревном, которым когда-то ломали крепостные ворота. Иногда за его хамство приходилось краснеть. В такие минуты Димка жалел, что ввязался в эту авантюру, присоединившись к этой компании. Ему скорее хотелось вылезти из автобуса и уже не выглядеть белой вороной.