Солнце уже цеплялось за макушки дальнего леса, плотной непрерывной стеной тянувшегося вдоль горизонта, и как-то по-особому освещало золотистым светом и без того загадочный пейзаж.
– Красиво здесь. Я уже третий раз в этом месте. И всегда останавливаюсь. И всегда такой свет. Как в морге. Это из-за болот. Там мари. От них испарения. Мне геологи говорили, что эти испарения особенные. В них если долго находиться, то крышак съезжает.
Кася немного помолчал и посмотрел загадочно на друзей. Потом тихо сказал:
– Говорили, что здесь болотный вор живёт. Дети пропадали у нанайцев. Они его задабривали, выстругивали фигурки в каждом доме. Я видел. Мрачные такие… А кто самого вора увидит, тому потом и года не прожить. Он на летучую мышь похож, только огромный, как человек, а лицо у него на ящерицу похоже. В натуре, увидишь и в штаны наложишь. Мне когда нанайцы рассказывали, то по сторонам оглядывались. Они его больше всего боятся.
Ребята приуныли. Из-за торчавших повсюду черных пик и полной тишины, равнина казалась зловещей. Кое-где эту унылую картину дополняли чёрные точки парящих в небе ворон.
– Ну как, Дима, тренировочка… Ножки бо-бо? – Кася глубоко затянулся и, выпустив колечко, протянул Димке бычок. – Может, курнешь с нами за компанию? Между прочим, на вашей лыжке половина пацанов курит.
– Отвали от моего брата! – заорал во всё горло Пашка.– Он не такой дурак как ты.
– А я не хочу, – ответил Дима.
– Ты, Кася, не сбивай моего брата с пути. Он чемпионом станет.
– Его собьешь! Он сам кого хочешь собьет. Что, Остап, хихикаешь? Сам-то бросил спорт.
– А… Надоело. С Шуриком поругался.
– Пошел бы к БД. Борис Дмитрич классный тренер.
– Не. У БД одни пятерочники. Мамаша просила – не взял. Да и курить надо было бросать. Не хочу.
– Ну и дурень, – Кася бросил окурок на дорогу и сравнял его с землей. – Дурак! Талант на дороге не валяется. Попробуй сейчас закурить эту папиросину. Вот то-то же.
Все переглянулись, пытаясь понять Касину мысль.
– А при чем тут папироса? – Остап моргал глазами, не понимая, что хотел сказать Кася.
– Ладно. Хватит болтать. Пошли. Скоро темень будет, хоть глаз выколи. А нам еще лагерь делать. А смотри, как интересно. С одной стороны нормальный лес, а с другой – все мертвое. Дорога спасла. А может, ветер изменился резко. Правда, так не везде. Все от ветра зависит. Говорят, что Бихан в субботу сгорел. У них дизелёк работал, для света. Кто-то соляру разлил на досках, а на них бутылка валялась разбитая. Все нанайцы пьяные были, потому и сгорели почти все.
– А при чём тут бутылка?
– Андрюха, ты хоть немного головой думай. Не всё же ногами. Стекло как линза. Ты чё, не видел, как Димка увеличилкой выжигал сегодня утром. Физика.
– Откуда ты все это знаешь? Ботаник.
– Сам ты ботаник Пахан. Мне геологи рассказали, когда подвозили.
– Повезло тебе.
– Почему?
– Хоть пешком не шёл. Довезли.
– А!.. Это, ерунда. В вездеходе треск такой, что уши закладывает.
– А что ты им сказал?
– Наплел. Ягоду мол собирать, кишмиш.
– Какой кишмиш?
– Не знаешь, что ли? Вкусная. Покажу, если попадется. Да она отошла, наверное. А ягоды здесь полно. Особенно на гари, в буреломе. Но туда лучше не лезть. Я чуть на сук не сел. Запросто жопу проткнуть можно. Один, правда, докопался: «Где мол, тара твоя»? А я говорю: «В лесу спрятал. Чего ее таскать». Наплёл им, что еще золотой корень для аптеки ищу, по договору. Я в натуре в аптеку пол мешка корней тогда притаранил из леса, а они, прикинь, сказали не то. И ни хрена не заплатили. И корни мои захапали. Я их на своём горбу пёр, комары загрызли, а они мне два рубля заплатили. А геологи нормальные мужики, я им сказал, что в лесотехникуме учусь. Они проверять меня стали, типа на вшивость, а хрен меня поймаешь. Я сам кого хочешь поймаю. Потом с собой звали, пороху дали, правда, дымного, но и такой пойдёт в дело. Я его заныкал в дупле.
– А зачем тебе порох?
– Пригодится. Для бомбы.
– От медведя, что ли?
– Не только. Теперь многие про это место знают. Бывает, что и как липку обдирают. Мне рассказали, как два пацана натерли целый кирпич смолы, почти месяц терли. Это куча «бабок». А их какие-то уроды вытрясли. Все забрали, да еще и вломили.
– А я бы не отдал.
– Куда ты, Пашок, денешься. Тебе обрезк уху приставят – сам все отдашь. Уж я-то знаю. Куда только смелость деётся. Это тайга. А хозяин здесь – медведь. Грохнут, и ветками завалят. Через неделю звери съедят. И нет больше Павлика Морозова. Сами не собирают, козлы. Сидят на пятаке, мол, всё ништяк пацаны. Папироску там дадут, анегдотик расскажут, фотку бабы голой подарят, а те, как дураки, макушки трут.