Нанайцы – добрый и отзывчивый народ, брали у тайги только то, что нужно было сегодня. Конечно, природа не баловала их, но они столетиями жили у рек, среди тайги, не нарушая ее порядков и законов. Когда-то на месте Бихана было стойбище. По рассказам Каси, места эти были очень богаты. Чего тут только не было! И чтобы все это брать, решили место окультурить, привнести цивилизацию. Позднее Бихан стал перевалочной базой для геологов, археологов и других ологов и олухов. К нему даже провели дорогу. Живи и радуйся. Магазин, школа, клуб – рай. И все было бы хорошо, только спились нанайцы. И хорошо спились. Как оказалось, много нанайцу не надо. А за бутылку он сколько хочешь рыбы выловит. За порох – зверя из тайги приволочет. Ну, а когда зверя поуменьшилось, то и порох стал не нужным.
Почему тайга загорелась? Версий было много, в том числе и та, о которой рассказывал Кася во время пути. Причин могло быть несколько – чей-то брошенный окурок или костер, оставленный на берегу, или просто, чья-то дурость. Со слов всё тех же геологов, Кася рассказал, что огонь, подгоняемый ветром, шел со скоростью поезда, пожирая все на пути: и зверя, и растения. Его даже не тушили. Успели кое-где прокопать траншеи. Но если огонь идет поверху, да с ветром, ему и река не преграда. Выстреливший сучок мог пролететь по ветру на сотню метров и образовать новый пожар. Много народу задохнулось от дыма прямо в самом поселке. А тех, кто был в тайге, даже не считали.
Так и бросили Бихан. Природа как будто взбунтовалась против людей. Через год попробовали восстановить жильё, но не тут-то было. После дождей речка вышла из берегов и размыла напрочь всю дорогу, порушила столбы связи, а осенью, как напасть, – откуда ему взяться, – пошел на бедных нанайцев ходовой медведь. Сотни голодных зверей словно не знали другой дороги, шли через поселок, нападая на домашних животных, разгоняя их по дикой тайге.
Всего несколько лет, как последний житель съехал, но за это время тайга окончательно разделалась с поселком, практически сравняв его с землей.
– Пока костер не разводите. Дрова соберите, Пахан, тебя учить не надо. А я пока проверю обстановку, кто здесь, чё по чём, – деловито распорядился Кася и растворился в тёмных зарослях. Всюду во весь рост стояла стена густой травы, от которой исходил приторно-горький дурманящий запах. Вместе с ним на ребят обрушился пронзительный гул насекомых, комары словно почуяли чужаков, слетаясь со всей округи на последнюю битву. Друзья яростно отбивались от наседавшего гнуса, совсем забыв об усталости и голоде, в ход пошли майки, пучки всё той же вонючей травы; ничего не помогало. Ребята кутали лица в одежду, прятали руки в карманы, но комары доставали и сквозь ткань. Доходило до психоза. Не хватало рук, чтобы убивать наседающий гнус, даже просто дышать было опасно, поскольку мошкара лезла в глаза, в ноздри, в рот: она была повсюду. Андрей выглядел посвежее остальных, да и комары его как будто меньше донимали. Он больше переживал за Касю и пытался разглядеть его в кромешной тьме.
Место явно разочаровывало всех. Из Касиных описаний правдой было только одно – где-то шумела речка. Она пробегала где-то совсем близко, и её приятный шум немного сглаживал ужасное чувство досады и разочарования. Больше всех злился Пашка, у него были грустные глаза и вид напуганного зверя:
– Ну, где этот карлик! Всё! Я буду делать дымокур, или они из меня всю кровь высосут! – бесновался он.
– Да подожди ты, Павло! Успеешь еще. Кася зря болтать не будет, мало ли что. Давай лучше раскурим одну на двоих.
Закрыв спички ладонями, Остап ловко прикурил и затянулся. Димке было завидно. Дым хоть немного отгонял изголодавшихся комаров, а их, казалось, с каждым разом становилось все больше и больше. Хлеща себя по открытым частям тела, он вспомнил теплую и уютную квартиру далеко в Хабаровске, где не было мошки и можно было смотреть телевизор. Он представил, как из кухни доносятся запахи вкусной еды, и ему стало ужасно обидно за свою очередную глупость: «Сколько раз!» Сотни раз он попадал в подобный переплет и готов был бросить все и поклясться не покупаться на разные интриги. Но нет. С досадой он понимал, что это бесполезно. Все пройдет и снова повторится. Он точно знал, что сил хватит, чтобы вынести очередное испытание, однако то, что это были ещё цветочки, и всё только начинается, он уже интуитивно чувствовал.
Были случаи, когда жизнь его зависела всего от одной спички и даже от одного глотка воздуха. И всегда кто-то невидимый давал ему ниточку помощи, за которую он цеплялся мертвой хваткой. Но здесь, среди мрака и безжалостных насекомых, ему приходилось сражаться лишь с самим собой, держать в кулаке что есть силы свои нервы и ждать, когда появится Кася, и можно будет разжечь огонь. Цену этому огню он уже знал хорошо.