– Ты кого тут забыл? – голос донесся из другого угла и был осипшим и тягучим.
Внимательно приглядевшись, Дима различил блеск открытых глаз. Пламя костра теряло свою силу, и в темноте с трудом можно было различить фигуры; ребята лежали на подушке, сделанной из травы и веток. Сверху было что-то, напоминавшее полог, собранный из кусков полиэтилена.
Он подошел ближе. Ребят было пятеро или шестеро. Они не спали, но находились в каком-то бреду.
– Ты, Кася?
–Я не Кася, – ответил Димка, постепенно осваиваясь в незнакомом месте.
Голос парня был вялым, а слова едва угадывались:
– У тебя вода в котелке, что ли?
– Вода.
Усевшись на край настила, парень протянул руку, уже давно не мытую и покрытую бородавками.
– Сушняк долбит. Дай глотнуть, а то ломки на реку переться по темноте.
– Смотри, холодная, – предупредил Димка.
Парень лениво засмеялся.
– Колё-ёк, – он пихнул в ноги лежащее тело, укрытое синим фазанским пальто. Такое же когда-то получил брат в своём училище, когда его отфутболили из школы в седьмом классе за «хорошее поведение».
– Колёк, хлебни водички, водовозочка приехала.
Димка машинально отдернул котелок.
– Да ты не ломись. Я же шучу-у.
Из-под пальто донесся такой же ленивый голос:
– Кончай кайф обламывать. Какая водичка. Ты бы папиросину надыбал.
– Дай закурить! – попросил парень. Он медленно встал и, подойдя к костру, начал ворошить затухающие угли. Он был босиком, одетый в затёртые джинсы и форменный синий пиджак на голое тело, на месте задних карманов темнели пятна, а сами карманы были небрежно пришиты к коленям. Найдя на земле маленький окурок, парень прикурил его от уголька и глубоко затянулся.
– У тебя курево есть? Папироса… Курить охота, бычки задолбали уже.
– Я не курю.
Парень закашлялся:
– Чё ты гонишь! Колек, слыхал? Он не курит. – Еще две заспанные физиономии выглянули из темноты. – Как, ты не куришь? А за каким хреном ты припёрся сюда?
– Рыбу ловить.
– Рыбу?
Не успев продохнуть дым, парень закатился очередным приступом кашля, который перешел в смех. Его скрутило в букву «зю».
– Какая рыба! Чувак, ты гонишь. Здесь дурь растет! Море дури. Очнись. Да тебе у нас на барахолке за коноплю вагон рыбы притаранят и пожарят!
Через хохот нельзя было разобрать слов. Не дожидаясь, когда мальчишки успокоятся, Дима взял котелок и пошел наугад искать свой лагерь, где его уже, наверное, заждались.
Первым его встретил Пашка. В его глазах читалась растерянность и волнение:
– Где тебя носит! Мы уже думали искать тебя. – Недоверчиво оглядев брата, Пашка взял котелок и поставил его на разгоревшийся костер. Как только все собрались, Кася начал делить еду.
– Ну, наконец-то, Демьян. Мы уж думали, тебя медведь схавал. В натуре, заволновались, Пашёк места не находил. Да всё ништяк, просто мы без тебя никак начать не можем. Заблудился, что ли? Крикнул бы или свистнул.
– Я на речке видел кого-то, слышал.
– А!.. Это, наверное, еноты. Они всегда ночью вылезают на речку. А напугать могут запросто. Они сопят. Утром сходишь, там весь берег утоптан будет. Вот увидишь. Следики маленькие, с коготками. Я сам первый раз чуть не обкакался. – Кася по-хозяйски суетился у еды, и на лице у него читалось неподдельное удовольствие.
После енотов настроение у Димки улучшилось, вид еды вызывал в нём жуткий голод, и то, что друзья не притронулись к еде без него, вызывало в душе тёплое чувство. После двадцатикилометрового марафона запах свежего хлеба и только что открытых рыбных консервов сводил с ума. Не обращая внимания на немытые, грязные руки ребята с треском поедали свой первый походный ужин.