— А зачем?
Госпожа Бартолотти пожала плечами.
— Откуда я знаю! Наверно, взрослым очень приятно забивать детям головы всяким враньем, им тогда кажется, что они очень остроумные и разумные.
— Ну, Берточка, я прошу тебя… — попробовал было встрять господин Эгон.
— Дай мне закончить! — крикнула госпожа Бартолотти. — Я же говорю правду. Взрослые все время обманывают детей. Все время твердят: только смотри, какие мы сильные, сообразительные, какие мудрые и добрые…
— Ну, Берточка, прошу тебя! Такое не говорят детям, — прошептал господин Эгон. — Берти, прошу тебя, воздержись!
— Что правда, то правда! — сердито сказала госпожа Бартолотти. — И для детей тоже правда!
— Хватит, Берточка, не надо нам ругаться, — умоляюще произнес господин Эгон.
— Ты меня нервируешь! — крикнула ему госпожа Бартолотти.
Господин Эгон вздохнул и решил, что лучше пойти погулять с Конрадом.
— Сначала мы посмотрим на церковь, потом пойдем на цветочный базар; может, найдем там розы и гвоздики. Беги, Конрад, возьми шапку, и идем. Мама сегодня не в духе!
Конрад взял шапку.
— Я готов, пап, — сказал он, — потом обратился к госпоже Бартолотти. — До свидания, мама.
И вышел вместе с господином Эгоном. Госпожа Бартолотти смотрела им вслед, и лицо её исказилось от гнева. Когда дверь за ними закрылась, она сказала:
— Ну, хорошо, если уже есть ребенок, то пусть будет. Против него я ничего не имею. Но отец меня раздражает. Он мне совсем ни к чему. Я его не заказывала!
Глава пятая
В этот день больше ничего не произошло. Кити Рузика пришла за своими учебниками и очень разочаровалась, когда услышала от госпожи Бартолотти, что её сын отправился с отцом гулять. Девочка пробыла у неё полчаса, надеясь, что, может, этот сын скоро вернется. А когда она просидела эти полчаса в гостиной возле госпожи Бартолотти, читая и разглядывая книжку с картинками, разрисовывая кукле косы, в дверь снова позвонили. На этот раз пришла госпожа Рузика.
— Извините, что моя дочка так долго вам мешает, — обратилась она к госпоже Бартолотти сладким, как мед голосом. — Мы разрешили ей только сходить за своими книжками!
А потом сказала дочери другим голосом, горьким, как желчь:
— Идем уже, Кити, обед остывает. Так долго не сидят в гостях, когда приходят непрошеными!
Госпожа Бартолотти начала её уверять, что у неё каждый может сидеть сколько угодно, даже если он пришел без приглашения.
— Нет, нет, это невежливо, — сказала госпожа Рузика, снова сладким, как мед голосом.
Госпожа Бартолотти хотела подарить Кити куклу, но госпожа Рузика заявила, что таких дорогих подарков брать нельзя.
— Об этом не может быть и речи! — крикнула она дочери, которая уже протянула было руки к кукле.
— Да она же нам не нужна, — сказала госпожа Бартолотти.
Кити умоляюще попросила:
— Мама, разреши мне взять её!
Но госпожа Рузика стояла на своём:
— Так нельзя. Ну зачем бы я стала брать! Нет, правда, так нельзя.
Они долго торговались: раз тридцать одна предлагала куклу, а другая отказывалась. Наконец у госпожи Бартолотти лопнуло терпение:
— Да не вы её должны брать, а ваша дочка. А она хочет куклу!
Кити радостно подхватила:
— Да! Хочу! Правда!
Она схватила куклу и так крепко прижала к себе, что госпожа Рузика увидела: Кити не отдаст её назад. Тогда она сказала сладким, как мед голосом:
— Ну, так хорошенько поблагодари, Кити.
И Кити сказал:
— Очень благодарна.
После этого госпожа Рузика подтолкнула дочку к двери. Спускаясь по лестнице, она еще трижды буркнула:
— Право, без этого можно было обойтись!
Госпожа Бартолотти закрыла за гостями дверь и подумала, что с людьми бывает действительно очень тяжело, все нервы тебе повыматывают. Потом спохватилась, что надо готовить ужин, а его, собственно говоря, не из чего готовить, ведь ничего не куплено. Затем ей пришло в голову, что поужинать можно и не дома — заказать жаркое со сладким перцем и грибами, а к нему жареную картошку. И вспомнила, что ничего из этого не выйдет. Ведь ни в портфеле, ни в кожаной сумке, ни в пластмассовой коробке, ни в кошельке не осталось денег. К такому госпожа Бартолотти привыкла и совсем не горевала, если иногда оставалась без денег. Но теперь она вспомнила сто тысяч эгоновых слов и сказала сама себе:
— Деточка моя, ты должна приготовить Конраду приличный, питательный и вкусный ужин.
Госпожа Бартолотти села в гостиной в кресло-качалку и закурила сигару. После того, как она трижды затянется дымом, то ей наверно придет что-нибудь в голову. Так всегда было, надо только подождать. Она курила, качаясь в кресле-качалке. И только когда затянулась дымом пять раз по три, наконец, надумала, где взять деньги. «Бедняга Эгон, — рассуждала госпожа Бартолотти, — хочет быть отцом. Что ж, он теперь Конраду отец. А отец должен платить алименты, и сегодня же. Тогда у меня будет на что сходить куда-нибудь с Конрадом поужинать».