— Именно так! — сказал Кити.
— И что же я должен теперь делать? — спросил Конрад.
— Теперь ты произнесешь все ругательные слова, какие знаешь.
— Я не знаю никаких ругательных слов.
— Неправда, — возразила Кити. — Флориан так часто называл тебя всякими словами, что ты какие-нибудь да должен был запомнить!
Конрад покраснел.
— Да запомнил, но я такие слова не могу произнести. Мне сжимает горло, и они застревают там.
— Говори вперемешку, одно хорошее слово, а одно ругательное! — предложила Кити.
— Любезная госпожа, — начал Конрад и вскрикнул: — Ой!
Вскрикнул потому, что Кити уколола его шпилькой в руку. Это был один из способов переучивания.
— Бо… — снова начал Конрад, но не договорил, слово застряло у него в горле. — Бо… — еще раз попробовал он.
Кити подбадривающе кивнула ему и шепнула:
— Пробуй до тех пор, пока не скажешь.
— Бо… бо… бо… болван! — выдавил наконец из себя Конрад.
Кити наклонилась и поцеловала его в щеку. Конрад радостно улыбнулся.
— А теперь говори вперемешку: «болван» и «любезная госпожа»! — велела Кити.
Конрад послушался. После каждого «любезная госпожа» Кити колола его в руку, а после каждого «болван» целовала в щеку.
Через десять минут Конраду расхотелось говорить «любезная госпожа». Он говорил лишь «болван, болван, болван» и после каждого слова получал поцелуй.
— Молодец, Конрад! — восхищенно воскликнула Кити. — Ты усваиваешь науку на удивление быстро!
И она устроила ему первый экзамен. Он подошел к телефону и набрал номер наугад: 25–79–51.
— Губер слушает, — отозвался голос.
Конрад сглотнул слюну, горло его сжало, на лбу выступил пот.
— Ну, говори уже! — шепнула Кити.
— Извините, — сказал Конрад в трубку.
Тогда Кити поднесла ему шпильку к самому носу. Конрад закрыл глаза, еще раз сглотнул слюну и сказал в трубку:
— Вы болван! — и положил трубку.
Кити за это поцеловала его в обе щеки. Она решила, что на сегодня науки уже хватит и теперь можно играть.
— Ты принесла викторину?
— Нет, мы будем играть в рисование на стенах, — сказала Кити и сунула ему в руки красный и зеленый мелки.
Конраду, конечно, не хотелось рисовать. Он считал, что господину Эгону это не понравится.
— Не думай ты про этого Эгона, — сказала Кити. — Лучше подумай, какие цветы ты бы хотел нарисовать.
— С вот таким стеблем, — сказал Конрад и перепугано замер, потому что невольно нарисовал на стене зеленую линию.
— Хорошо, Конрад! Чудесно! Ты молодец! — похвалила его Кити и засунула ему в рот мятную конфету.
Мятные конфеты Конрад любил больше всего.
К шести часам он съел целую коробку мятных конфет и разукрасил все стены, где не висели картины. Когда господин Эгон после окончания рабочего дня поднялся в гостиную и увидел разрисованные стены, он едва не умер, но Кити напомнила ему:
— Чрезвычайные обстоятельства, господин аптекарь…
— … требуют чрезвычайных мер, я знаю, знаю! — вздохнул господин Эгон.
И тогда Конрад трижды назвал его болваном.
— Вы должны его похвалить, — шепнула Кити на ухо господин Эгон, — а то все мои усилия будут напрасны!
Это была самая тяжелая минута в жизни господина Эгона. Он наклонился к мальчику и сказал ему:
— Как хорошо ты научился говорить «болван», сынок. Я горжусь тобой!
Кити решила для безопасности не ходить к госпоже Бартолотти. И Берти Бартолотти решила по той же причине не ходить к господину Эгону и не видеться с Кити. Но Кити и госпожа Бартолотти нашли легкий способ переговариваться. Через вытяжное отверстие в ванной комнате. Ведь ванная комната Рузиков размещалась как раз под ванной комнатой госпожи Бартолотти. И у обоих у ванны было четырехугольное зарешеченное отверстие для вентиляции. Скажешь в него слово, и тебя очень хорошо слышно и вверху, и внизу. Кити и госпожа Бартолотти назначили время для своих разговоров. Каждый вечер с семи до половины восьмого. А если бы потребовалось сообщить что-то срочное, то они договорились так: если такая потребность возникнет у госпожи Бартолотти, она в кухне забьёт три гвоздя в стену, а если у Кити будет какое-то известие, то сыграет на губной гармошке, ведь через стены было слышно и то, и то.
Поэтому в семь вечера госпожа Бартолотти зашла в ванную, присела у вытяжного отверстия и крикнула:
— Кити, ты уже там?
— Тут! — прозвучало в ответ. Голос в колодце страшно изменялся. У Кити был голос старого гнома.