Во-вторых, необходимо выделить образовавшиеся после Первой мировой войны объединения фронтовиков — «Огненный Крест» из Франции под руководством полковника Ля Рока, который пытался даже создать собственную партию (Parti Social Fran?ais — Французская социальная партия).
Затем необходимо отметить воинствующие организации «борьбы народного духа», для которых превыше всего (в том числе и любой политической задачи) стояло противоборство с проявлениями, враждебными народному духу. Образец — ирландский, бретонский и фламандский национализм, а также национализм басков.
Следует упомянуть и такой сегодня уже почти забытый феномен, как крестьянские бунты, прокатившиеся по всей Европе в 1920-е и начале 1930-х годов (движение Лаппо в Финляндии, народное движение в земле Шлезвиг-Гольштейн, «Крестьянский фронт» француза Доржере, «Крестьянское движение за Отчизну» в Швейцарии). Сюда же можно причислить и различные движения средних слоев, как, например, «Швейцарский фронт», возникший в конце 1920-х годов. Следует отдельно выделить и движения, находящиеся за пределами европейского и североамериканского пояса, которые часто называют «фашистскими». Однако из-за своего своеобразия они не вписываются в данную схему. Образцы: бразильский «интегрализм» или аргентинский «перонизм». У всех перечисленных здесь движений и явлений имеются отдельные черты, к которым можно было бы применить одно из наших понятий (национал-социалистический — этатистский — фашистский), но как целое они остаются за рамками настоящего исследования.
Мы назвали предмет нашего исследования «правым тоталитаризмом». Оставим это вспомогательное слово в стороне. Если вышеописанным способом предмет закреплён и очерчен, пора приступать к третьему этапу исследований. Этот предмет, как составная часть близкой нам истории, имеет свои отличия. Его можно выявить лишь в случае понимания того, что тут действуют довольно различные, частично противоборствующие импульсы. Мы постарались описать важнейшие, на наш взгляд, три импульса. Однако возможно, что наше описание достаточно схематично и нуждается в дальнейшем уточнении.
Но, всё же, для первого анализа этого достаточно. Просто следует избегать шаблонного и механического применения этих трёх понятий: национал-социализм, этатизм, фашизм. Если, к примеру, считать Третий Рейх чисто национал-социалистическим, а государство Муссолини — фашистским, то мы не сумеем преодолеть рамки всех предыдущих упрощений. Важно осознать, что эти три импульса в одной и той же стране, в одном и том же движении и даже в одном человеке могут пересекаться и парализовать друг друга. То вдруг стремительно прорвётся один импульс, затем — медленнее, обходными путями — другой; внезапно обозначится третий. Один импульс может быть искажён под давлением другого. Все вместе они могут вдруг иссякнуть, а потом снова заявят о себе, в связи с каким-либо бурным событием.
Поясним нашу мысль на двух примерах, взятых на этот раз не из Германии. Первый пример — весьма своеобразная, просуществовавшая с сентября 1943 г. по апрель 1945 г. Итальянская Социальная Республика. Речь идет о завершающей фазе режима Муссолини, наступившей после его разрыва с королем. Здесь он уже утрачивает все черты, связывающие его с итальянским истэблишментом. На конечной стадии в загнанном в угол режиме вновь появляется оскал авантюрного фашизма, что напоминает о временах марша на Рим. Ссылки на «юность» и «смерть» уже не являются просто риторикой, так как сформированные из молодёжи подразделения ведут с партизанами борьбу не на жизнь, а на смерть. Этот фашизм, однако, окрашен социально-революционными программами, которые были оттеснены на задний план во время симбиоза со старыми правящими слоями. Несмотря на такую окраску, самый ярый национал-социалист изо всех итальянских фашистов, Роберто Фариначчи, отказывается от всех постов, предложенных ему в Итальянской Социальной Республике, и вовсе не потому, что у него не хватает мужества. В чём же причина такой позиции? Почему он отошёл в сторону?
Подобный вопрос можно задать не только по отношению к отдельным лицам. Возьмём Францию. Трудно разобраться в том, почему большая часть французской управленческой элиты, да и элиты вообще, пошла на сотрудничество с Гитлером, не понимая импульса этатизма. Этот импульс возник в результате катастрофического положения Франции после краха 1940 г. Он получает своё развитие потому, что в лице немецких оккупантов наталкивается на группы людей, мыслящих в том же направлении. Что может быть общего у французов типа Бишелонна, Габольда, Бенуа-Мешина или бывшего чемпиона по теннису Боротра с их земляком, поэтом Селином41? В принципе, ничего. Селина повсюду называют фашистом. Но мы вполне сознательно не поставили его в один ряд с Монтерланом и Дриё, впрочем, как и с погибшим в Берген-Бельзене Жоржем Валуа42.
41
42