ХРИСТИАНСКАЯ ПРОЗА
ВЛАДИМИРА МАКСИМОВА
"Человек может считать себя неверующим и все же жить в Боге. Есть молитва делом. Эта молитва тоже доходит. И если вы, сами того не ведая, живете по законам Евангелия, то ваша душа уже приобщена. Здесь нужен лишь последний порыв".
Из разговора Гупака
с Петром Лашковым
"А ведь ответишь, Андрей, свет Васильев-сын, за все ответишь".
Из мыслей Андрея Лашкова
"Грянет час, и каждый, а в том числе и он, узнают, если им это дано будет узнать, что есть другой Суд, и у того Суда нет обвинителей или защитников. Человек начинает судить себя сам по Закону, дарованному от рождения, по закону Совести. Дай же ему, Господи, вынести тот Суд!"
Размышление автора о своем герое Владе Самсонове
"Пьяная и святая, падшая и воскресающая вновь... Она отторгала нас, упрямых своих пасынков, и без сожаления поглядела нам вслед. Ей, в ее временной глухоте, еще не под силу услышать, чего же мы жаждем в нашей горькой любви к ней. Но в этом надменном ее непонимании уже чувствуется взыскующие мучительный вопрос: куда вы?.. До свидания, мати!"
Прощальные слова о России
из романа "Прощание из ниоткуда"
Для понимания нашей эпохи мы можем пропустить многостраничные исторические исследования. Достаточно по-прежнему великой и непреклонной русской литературы. Любя Россию, защищая ее и спасая ее своими провидческими словами, наши отечественные прозаики: будь то Василий Белов или Александр Солженицын, Дмитрий Балашов или Виктор Астафьев, Валентин Распутин или Владимир Максимов, - творят свои молитвы о спасении России, показывая и ее, и себя со всей художественной откровенностью, без чего невозможны подлинная исповедь, подлинное покаяние, подлинное спасение...
Русская литература XX века остается наиболее христианской. Это уже не от автора, а от Бога. Любовь к России, соединенная с большим художественным даром писателя, открывает путь к той глубинной духовной истине, которой уже не может помешать сам автор, его атеистические ли, социалистические ли, антисоветские ли взгляды. Внешняя политическая и социальная оболочка становится малозаметной, когда истинный художник говорит нам свои истинные слова.
Вот и Владимир Максимов, автор "Семи дней творения", "Прощания из ниоткуда", "Ковчега для незваных", многих других романов, повестей, пьес, уже сегодня интересен не своими политическими взглядами, не долголетней и ныне уже закончившейся работой в журнале "Континент", а христианским восприятием жизни человека, не позицией, а мироощущением.
"Семь дней творения" - пожалуй, лучшая его работа, это роман о простых истинах, о том, что происходило в России.
Не случайно Генрих Белль в своем отзыве на "Семь дней творения" написал: "прекрасная книга". Это был не отзыв политика, а мнение еще одного христианского писателя о своем собрате.
Георгий Адамович незадолго до смерти тоже успел отозваться о его романе: "Книга эта бесспорно замечательная, прочесть которую должны все, кому не безразличны судьбы России, ее настоящее и будущее. Автор - человек проницательный, духовно чуткий, духовно встревоженный. Следуя примеру Достоевского, он в своем повествовании предоставляет слово людям разных настроений и взглядов, сталкивает их, допуская и, по-видимому, даже предвидя, что частично правы могут оказаться и те, и другие... Одно только несомненно объединяет Максимова с его героями: сознание крушения былых революционных мечтаний о счастье, о братстве и о свободе".
Духовно встревоженный - это определение очень точно подходит к Максимову и его творчеству. Это гораздо вернее десятков написанных в семидесятые - восьмидесятые годы о нем как советских, так и антисоветских статей. Критику, конечно, гораздо тяжелее быть нетенденциозным, высвободиться из-под плена своих политических взглядов. Сейчас, перечитывая статьи о Максимове в эмигрантской печати А.Краснова-Левитина, И.Рубина, 3.Мауриной и других диссидентских литераторов, видишь, что они неотъемлемая часть всей нашей советской идеологической эпохи, видишь их баррикадное, насквозь идеологическое мышление.
Но текст самого Максимова откровенно глубже, честнее, духовнее. Текст романа "Семь дней творения" не поддается легкой политической расшифровке. Может быть, он противоречит даже взглядам самого автора. Сколько грязи, скажем, вылил А.Краснов-Левитин на, несомненно, главного героя романа Петра Лашкова: "Партия - это Лашковы... заслуженный коммунист Петр Васильевич Лашков... Штатский генерал... Важность, замкнутость, окаменелость... ничтожность... советский бюрократ". И многое, многое другое. А читаешь роман сегодня, в посткоммунистический период,- и понимаешь, как подсознательно, всей своей генетикой православных людей, всем родовым нутром прорастает постоянно Петр Лашков из социализма. Не социализм он спасает, а Россию из социалистической тьмы. Мне неважно, что он и слов таких не знает - про тьму. Мне важно другое: молитва делом.
Петр Лашков - коренник, на которых держится семья, род, народ, страна. Да, по воле судьбы жизнь этого коренника совпала с внедрением в Россию марксистской сатанинской доктрины. Да, он служил всю жизнь своему государству, но был ли он марксистом в действиях своих? Это и вина Лашковых, и беда, и проклятие, что, спасая государство, они тащили на себе и проклятущий марксистский воз. Мы сейчас уничтожаем этих Лашковых за их социалистическое, не ими придуманное прошлое, совсем не думая, что уничтожаем и проросшую сквозь социализм без всяких перестроек православную Россию.
Внук Петра Лашкова, актер Вадим, по взглядам и по жизни очень близкий автору и уж откровенно не симпатизирующий советской власти,- он способен стать воспреемником России, способен подставить свое плечо? "Может, в том наша судьба, лашковская (читай: российская.- В.Б.), изойти с этой земли совсем, чтобы другим неповадно было кровью баловаться?"- это психология сломленных людей. Как раз такие-то не страшны любому режиму, таких самих надо спасать. Что и делает дед Петр Лашков, вытаскивая внука из сумасшедшего дома.
Когда Илья Рубин в журнале "Время и мы" пишет: "Лашковы - плоть от плоти и кость от кости русского народа - отрекались от своих верующих матерей, и жен, и сыновей... писали доносы и поклонялись светлому образу Павлика Морозова. У них изменилось выражение лица - что ж, было от чего ему измениться",- то израильский публицист просто забывает о тексте романа.
Петр Лашков не побоялся угроз доносчиков и оставил иконы жены дома. Он не побоялся выступить на суде и защитить Воробушкина, считая его невиновным в аварии. Он достает документы внуку Вадиму и крестнику Николаю. В рамках существующего строя он делает все, чтобы род его выжил, чтобы справедливость восторжествовала. Это что - идет у него от социализма? Нет. Это из рода в род, из столетия в столетие продолжающееся христианское понимание жизни. Да, советская власть засушила многое в душах таких, как Лашков, появился в них тот "сухой дух" от подчинения себя неправедным, ненародным законам. И многое есть, в чем они виноваты, но когда то герои романа, то автор, то критики смешивают в отрицании Петра Лашкова и его брата Андрея добро и зло воедино, не принимая в них и то, что делается коренниками по закону справедливости, видишь, где заложены истоки нынешнего развала. Когда Петр Лашков во время своей фронтовой поездки избивает помощника Фому - в этом видят его партийность, советскость. Когда Андрей перегоняет табун лошадей от фронта на юг - все в его действиях усматривают коммунистический беспредел. Так ли это?
Представим, что перегон табуна происходит где-то в Америке во время войны Севера и Юга или в Африке - от танков Роммеля. Меньше было бы строгости и жестокости? Не думаю.
А за издевательство помощника Фомы над инвалидом безногим вполне и убить могли - во все времена.
Вот и прочитаем роман "Семь дней творения" по-человечески. Сразу увидим близость Петра Лашкова к героям пьес А.Островского или к героям романов У.Фолкнера. Купец ли, фермер ли, железнодорожник ли - глава разрушающегося рода, сумевшего выжить в нечеловеческих условиях, подчиняясь нечеловеческим законам, но и прорастая сквозь них. Выжил именно потому, что прорастал, взламывал социалистический асфальт благодаря мощной корневой системе. Такие, как он, как австриец Штабель, еще один герой романа,- и спасли Россию. Они, веря в социализм, но воспитанные куда более глубинной христианской системой, несущие в себе корневые понятия о нравственности и справедливости, даже не сознавая того, спасли Россию от социализма.