Не приводит ли консерватизм к застою? Излишний консерватизм вреден в технике, в науке, но не может быть прогресса в понятии добра и зла, сострадания и жалости, любви и ненависти. Отказ от четкости этих понятий в западной культуре и привел их к "концу истории", к потребленческому тупику. Дай Бог, чтобы они пришли к своему новому консерватизму. Может быть, мы и послужим им в этом примером? Это и есть наш вечный урок всему миру русский консервативный вызов. Весь ХХ век был подтверждением консервативности русского национального сознания и русской культуры в ее высших проявлениях. Но каким авангардным был этот консерватизм! Взгляните хотя бы на консерватизм "Двенадцати" Александра Блока или же на консерватизм бессмертного "Василия Теркина"... Вспоминается мифический образ человека, который своим прикосновением все обращал в золото. У нас миф от противного: в какие бы революции, в какие бы бурные потоки ни попадала Россия, ее неизменно выносило и будет выносить к консервативному берегу. Это не консерватизм внешних проявлений. Не консерватизм тела. А консерватизм души. Ее исходного православного начала. Первичности духа над телом...
3. ТРИ ЛИКА РУССКОГО
ПАТРИОТИЗМА
Я уверен, что с августа 1991 года и по октябрь 1993 года в России были все предпосылки для того, чтобы объединить патриотическое движение в реальную, единую и влиятельную политическую силу. Увы, этого не произошло, и сегодня нам трудно говорить о реальном подъеме русского патриотизма. Как не раз отмечалось, ныне истинный патриот России может числиться в самых разных, даже противоположных по идеологии партиях, а чаще вообще быть далеким от политики человеком. Нынче вместо соборности мы сплошь и рядом присутствуем при торжестве индивидуального патриотизма, или патриотизма воюющих друг с другом многочисленных, но при этом мизерных по численности группировок. Кажется, что главная задача наших патриотов - уничтожать друг друга. Такого раздрая я не помню в патриотическом движении за всю жизнь...
С другой стороны, именно сегодня патриотизм становится прибежищем негодяев. Ибо вся орда разрушителей России, от Коха до Гайдара, уже громогласно объявляет себя патриотами. В официальной путинской идеологии господствует патриотизм без патриотов. Если ты - чиновник, то ты и патриот, будь это хоть Швыдкой с его порнографически-телевизионным прошлым, хоть Черномырдин, прикарманивший целую газовую отрасль. На патриотические программы воспитания выделили государственные деньги, и, естественно, определять патриотизм будут лишь востребованные люди. Вот пример, поразивший меня. Известный публицист Карем Раш предлагает свои книги для включения в программу патриотического воспитания молодежи. Определять качество этого патриотизма будет комиссия, где один из экспертов - Лев Аннинский. Я высоко ценю талант и того и другого. Но чтобы Лев Аннинский определял "процент патриотизма" в книгах Карема Раша - такого я и в дурном сне не мыслил увидеть. А он, небось, еще из лучших и достойнейших в подобной комиссии. Во главе, небось, как главные патриоты, поставлены Приставкины и Чупринины. Дали же недавно русофобствующей критикессе Наталье Ивановой литературную премию... за патриотизм в ее творчестве. Чур меня, чур. Наверное, я тогда - самый главный антипатриот.
А если всерьез, что происходит в нашем литературном патриотическом процессе, в его так называемом русском национальном крыле?
Вижу три лика русского литературного патриотизма.
Красный, завершенный, завораживающий своей самоотверженностью и величием замысла лик.
Белый, монархический, национально-православный, по сути, тоже полностью завершенный, романтически-ностальгический лик.
И третий лик - не столь совершенный, иногда медузообразный, растекающийся во все стороны, поражающий своей эклектичностью, своей текучестью, но живой и продолжающийся вослед состоянию самого народа. Это собственно русский лик, не заключенный в жесткую идеологическую оболочку.
Год назад от нас ушла Татьяна Глушкова. Думаю, даже ее недоброжелатели почувствовали: в литературе русской будет чего-то не хватать. Татьяна Глушкова стала определенным символом красного лика. Таким же символом, как трагически погибший Борис Примеров с его чудной молитвой "Боже, Советскую власть нам верни...", как поздний Николай Тряпкин, воспевший красную державу в качестве единственно возможной для русского народа, как и ныне живущие Юрий Бондарев и Михаил Алексеев. Или даже неистовый Владимир Бушин... Эту законченность красного лика надо воспринимать сегодня прежде всего эстетически, и даже яростные крики Бушина - это отчаянные крики из уходящего великого времени. Плач при отпевании. Есть своя великая красота в гармонии завершенности сталинского ли большого стиля или столь же законченного и завершенного, столь же пронизанного великими идеями красного авангарда двадцатых годов. Для меня есть два абсолютных гения красного авангарда - это Павел Филонов в живописи и Велемир Хлебников в поэзии. Как бы ни присваивали их нынче себе буржуазные дельцы от искусства, имеющий уши да слышит, имеющий глаза да видит: оба этих русских гения национальны по духу и неисправимо красны по идеологии своей. Они - предтечи национал-большевизма.
Такая же великая завершенность видна и в белом лике русского патриотизма. От идеологии до эстетики, от правил игры до своих святынь, своих героев, своих мучеников. Они помнят свой "Лебединый стан", помнят расстрелянного Николая Гумилева. Но Медный всадник или Каменный гость только в поэмах гения способны на движение. Идеологически завершенные монументы не способны к диалогу. И потому неизбежна непримиримость, скажем, певцов белой завершенности Игоря Шафаревича и Ильи Глазунова, Леонида Бородина и Александра Солженицына - к красному лику, ко всем его носителям. Так же неприемлемы были для Татьяны Глушковой и Петра Проскурина, Анатолия Иванова и Феликса Чуева любые оттенки белой идеи... Звучат два мощных русских национальных реквиема об ушедшей державе, и никто не хочет замечать их созвучия. А ведь оно есть: и в героике, и в романтизации своих идей, и даже в одинаковых нормах нравственности. Одни потеряли Бога, но хранили его в душе, в подсознании, строя гигантскую советскую державу. Другие потеряли Державу, отдалились от нее, но в душе оставались такими же отчаянными государственниками. Кто и зачем свел на весь ХХ век их в непримиримом противостоянии? Какой бесовский замысел?
Часто в поездках по центрам русской эмиграции, в Мюнхене и Франкфурте-на-Майне, в Джорданвилле и Монтерее, в Париже и Брюсселе, встречаясь с ветеранами власовского движения, с поседевшими энтээсовцами, бойцами антибольшевизма: такими, как Олег Красовский, Глеб Рар, Григорий Климов, Николай Рутченко, Аркадий Столыпин, Абдурахман Авторханов, Николай Моршен, Петр Будзилович, - я поражался сходству их консервативного сознания, их традиционализма в эстетике, в морали, в быту с подобным же консервативным сознанием наших красных отцов. Да и третья, либерально-космополитическая эмиграция к ним отнеслась так же враждебно, как к каким-нибудь нашим Семену Бабаевскому и Ивану Шевцову. Впрочем, и они расхристанных шестидесятников критиковали в своих изданиях не хуже "Нашего современника". И как восторженно все они, эти русские власовцы, энтээсовцы и потомки белогвардейцев, принимали писателей русского национального направления в их знаменитой поездке в начале девяностых годов по Америке?! Казалось бы, вот оно, произошло - национальная Россия встретилась, красные и белые державники соединились... Станислав Куняев и Виктор Лихоносов, Леонид Бородин и Павел Горелов, Светлана Селиванова и Эрнст Сафонов, Олег Михайлов, - пожалуй, за исключением Куняева, все вполне умеренные просвещенные патриоты, кто красного, кто белого толка. Иные даже с либеральной прокладочкой, но прозванные в американской либеральной прессе грозно: "десант советских нацистов в Вашингтоне". Как радостно принимали их постаревшие белогвардейцы... Прошло года два - и русская национальная эмиграция отвернулась от нашего патриотического движения. Да и сама эта дружная команда писателей разошлась по разным патриотическим непримиримым группировкам.
А ведь совпадало практически все в их программах. Кроме отношения к красной идее у одних, к белой идее у других. Не было понимания, да и до сих пор нет, что оба этих лика уже навсегда остались красивыми монументами трагической истории России. Еще живые наследники их идей до удивления схожи в нравственном максимализме, в жертвенном отношении к России, в следовании традициям великой русской культуры. И так же тотально, с истинно русским максимализмом, непримиримы друг к другу.