Существует довольно тесная взаимосвязь между традиционализмом и «органическим» представлением об обществе, свойственным консервативной мысли. В соответствии с ним человеческое общество существует изначально, подобно органической природе, а не возникает в результате социальной эволюции. Его происхождение объясняется естественным ходом вещей; тем самым подразумевается, что всякое изменение будет иметь противоестественный характер. По своему строению общество напоминает организм. Внутри него существует функциональное и, соответственно, социальное деление людей; общество переживает молодость, зрелость, старение. Из всего этого вытекает естественный характер неравенства людей; ведь их место и функции в общественном организме отличаются друг от друга. Органический подход предполагает также естественность жесткого иерархического порядка, где каждый сверчок должен знать свой шесток. Идеальное государство, по словам Галлера, — это организм, «в котором ни один член не существует сам для себя, но каждый живет для всех других и служит не себе, а всем остальным, благодаря чему сохраняется здоровье и крепость индивида как всего тела, так и отдельных его членов»{92}. В свою очередь, нездоровье какого-то одного элемента опасно для общественного организма в целом. Тем самым навязывается мысль, что всякие беспорядки, а особенно революции, не принесут ничего, кроме вреда. Нетрудно заметить, что органическое представление об обществе у консерваторов является отражением феодально-сословных, корпоративистских порядков.
Руководствуясь органическим подходом, консерваторы того времени в отличие от либералов фактически не проводили различия между государством и обществом, иначе им пришлось бы признать необходимость целого комплекса буржуазно-демократических свобод, которые обеспечивают права личности в гражданском обществе по отношению к государству. «Человек — ячейка большого живого организма, который растет, подобно деревьям, на протяжении веков» — так излагает взгляды де Местра французский политолог М. Ганзэн{93}. Незнатному, небогатому человеку должно быть явно неуютно в таком иерархическом общественном организме, закрепляющем неравенство людей. Но участь индивида не волнует пекущегося о реставрации божественного авторитета французского консерватора-теократа.
Такое отношение к рядовому индивиду логически следует из консервативной трактовки человека, на которой лежит отпечаток антигуманистических, аристократических и религиозных предрассудков. В свою очередь, из этого отношения вытекает мрачный взгляд на человека как на вместилище греховных устремлений. Отправным пунктом в истолковании человека для де Местра является тезис о «первородном грехе», тяжесть которого вечно лежит на человечестве.
В контекст рассмотренных выше консервативных взглядов на общество и человека органично вписываются элитизм и антидемократизм.
То, что большинство людей обречено на рабское состояние, с точки изрения консерваторов, неумолимо вытекает из традиции, из самой природы человека. Вопреки утверждениям Руссо, пишет де Местр, человек отнюдь не рождается свободным: «Во все времена и повсюду до учреждения христианства и даже после того, как эта религия достаточно проникла в сердца людей, рабство всегда рассматривалось как обязательный элемент правления и политического состояния наций как в республиках, так и в монархиях»{94}. А тот, кто достаточно хорошо изучил печальную природу вещей, продолжает он свою мысль, «знает, что человек… слишком зол для того, чтобы быть свободным»{95}.
Неравенство людей — аксиома консервативной идеологии и политики. Но в отличие от континентальных собратьев англосаксонским консерваторам, жившим в странах с относительно высоким уровнем буржуазных свобод, приходилось тратить больше усилий для обоснования необходимости неравенства. В основном их усилиями была введена в оборот антиномия «равенство — свобода».
Равенство, по Берку, — враг свободы. При этом он исходит из соображений буржуазно-либерального характера, имея в виду прежде всего равенство экономическое, которое несовместимо со свободой конкуренции{96}.
Элитарная трактовка соотношения равенства и свободы была развита консерватором-южанином Кэлхуном, который утверждал, что «сделать равенство общественного положения необходимым условием свободы значит уничтожить как свободу, так и прогресс, несомненно, именно неравенство общественного положения верхов и низов служит в процессе развития общества весьма сильным стимулом, побуждая первых сохранять свое положение, а вторых стремиться пробиться наверх, в ряды первых»{97}.