Процесс аристократическо-буржуазного синтеза в британском консерватизме завершился при Р. Солсбери (1830–1903), который в отличие от Б. Дизраэли представлял родовую знать. Это обстоятельство подчеркивало всю глубину и основательность процесса. По иронии истории консервативные лидеры часто продолжали дело своих былых противников. Так было с Дизраэли, который упорно боролся против Пиля, а затем во многом следовал по его стопам. Так случилось и с Солсбери, который начинал свою политическую деятельность в качестве противника Дизраэли. Правда, конфликт между ним и Дизраэли не приобрел характера священной войны; прагматичный аристократ быстро примирился с выскочкой, цолучив место в его кабинете. Вместе с тем Солсбери проделал эволюцию от непримиримой консервативной позиции к более умеренной. В 1858 г. он писал: «При новых обстоятельствах перемены вредны»{133}. Но уже в 1867 г., в период избирательной реформы, он уже не отвергал возможности изменений: «Дух нововведений всегда должен существовать… Две силы (т. е. прогресс и сохранение. — Авт.) дополняют друг друга; паралич одной из них делает другую опасной»{134}. При этом предпочтение он все же отдавал сохранению.
Путь реформ таит в его глазах слишком много опасностей. Поэтому нужно остерегаться значительных уступок, всегда стоять на страже «закона и порядка»; главная функция правительства — «подавление мятежей», арсенал средств против внутреннего врага практически не отличается от средств борьбы против врага внешнего{135}. Таковы суждения «раннего» Солсбери. Затем его тон становится мягче, хотя в глубине души он продолжает оставаться сторонником твердого курса. Главное же заключалось в том, что аристократ Солсбери глубоко осознал необходимость классового союза с буржуазией. Буржуазия, рассуждал Солсбери, ведя за собой рабочий класс, воспользовалась плодами победы над аристократией. Но вскоре пролетариат отбился у нее от рук, стал действовать самостоятельно.
По отношению к рабочему классу Солсбери стоял на более жестких позициях, чем Дизраэли. Если для последнего классовый конфликт — патологическая, но поддающаяся лечению болезнь в сущности здорового социального организма, то Солсбери оценивает Ситуацию более пессимистически: классовый конфликт — неотвратимая реальность. В его суждениях о рабочем движении нередко прорывается неприкрытая классовая ненависть. В год Парижской коммуны Солсбери писал: «Конфликт между социализмом и существующей цивилизацией должен быть борьбой не на жизнь, а на смерть. Раз эта борьба началась, один из противников должен погибнуть»{136}.
Антисоциалистические взгляды Солсбери органично сочетались с антидемократическими убеждениями. Права господствующего класса он обосновывал социал-дарвинистской аргументацией, рассматривая его как продукт естественного отбора. Главную опасность демократии он видел в том, что она неизбежно ведет к преобладанию низших классов, а следовательно, к «насилию, корыстолюбию, исключению культурных и состоятельных людей из политической жизни, в то время как жизнь и деятельность индивида попадет под неограниченную власть тирании большинства»{137}.
Солсбери считал нереалистичными надежды Дизраэли на то, что искусное политическое руководство позволит консерваторам обратить себе на пользу демократические тенденции{138}. Спорил он и с другим политиком-аристократом Р. Черчиллем (отцом У. Черчилля), выдвинувшим в 80-х годах идею «торийской демократии» и призвавшим консервативную партию расширить свое влияние на рабочих.
Жесткая имперская политика консерваторов привлекла в их лагерь сильную и активную группировку либеральной буржуазии во главе с радикальным либералом Д. Чемберленом. Вместе со сторонниками Чемберлена к консерваторам примкнули и остатки старой вигской олигархии, видевшей в консервативной партии более надежную опору в борьбе против рабочего и национально-освободительного движения.
Все это служило предвестником новой ситуации, в которой предстояло действовать консерватизму в грядущие десятилетия.
На страже буржуазного миропорядка
Переход капитализма в империалистическую стадию значительно ускорил превращение консерватизма в одну из «разновидностей общебуржуазной политики»{139}. Соответственно все очевиднее становилось его превращение в разновидность общебуржуазной идеологии.