Латиноамериканка прошла к лифту, не поздоровавшись с Киллианом: она все еще злилась на него за вчерашнее, но выглядела более спокойной и сдержанной. Видимо, с потерей своего памятного медальона она уже смирилась. Киллиан дождался, пока она почти вошла в лифт, и привлек ее внимание фразой:
— Кажется, у меня тут есть кое-что, что принадлежит вам.
Женщина выскочила из лифта с широко раскрытыми, лихорадочно блестящими глазами.
Киллиан спокойно подошел к своему столу. Он вдруг вспомнил, как кто-то сказал, что воспоминание о счастливых моментах — это всего лишь приятное воспоминание и не больше, но воспоминание о моменте печали — это уже не память, это чистая и настоящая боль. Точно. Он не раз в этом убеждался, наблюдая за окружающими. Открыв ящик стола, он достал оттуда рекламные буклеты и протянул мексиканке:
— Вчера забыл опустить в почтовый ящик.
Надежда, отражавшаяся на ее лице, в одно мгновение сменилась отчаянием.
— Кстати, вы свою цепочку не нашли?
Она грустно помотала головой.
— Надеюсь, она была не очень дорогая. — Женщина снова сделала отрицающее движение. — Но она много для вас значила, да? — Он не ждал ответа. — Как жаль. Представляю, как это обидно. Наверняка она потерялась как-то глупо и теперь валяется неизвестно где…
Домработница посмотрела ему прямо в глаза, пытаясь понять причины такого поведения. Киллиан замолчал, ему показалось, что она прочитала его намерения, поняла, что он провоцирует ее. Нужно было сменить тактику.
— Не переживайте сильно, я поспрашиваю соседей, вдруг кто-то из них нашел. Посмотрим, может, еще найдется. — Его тон смягчился.
Мексиканка смяла в руке рекламные листовки и вошла в лифт.
В 11:30 он спустился в прачечную, чтобы постирать свои вещи. Это было спокойное время, когда практически никто не приходил и не уходил. Киллиан достал из рюкзака грязное белье, которое забрал из квартиры Клары. Прежде чем положить джинсы в стиральную машинку, он проверил карманы и нашел два презерватива, которые так и не использовал.
— Ты должен быть в будке! У тебя идет рабочий день!
На него серьезно смотрел сосед из квартиры 10Б. Киллиан закрыл дверцу стиральной машинки и нажал кнопку «Пуск»:
— Уже иду, я зашел только запустить стирку! Не больше пяти ми…
Мужчина оборвал его на полуслове:
— Сейчас ты пойдешь со мной. На крышу.
По лицу Киллиана пробежала тень беспокойства, но он сумел взять себя в руки. Он знал, что отделаться не получится, но вот усложнить ситуацию можно.
— Я сейчас не могу. Мне нужно быть в вестибюле, у меня же график.
Сосед фыркнул:
— Теперь тебя стал волновать график?
Киллиан развел руками, будто не понимая, к чему это сказано. В неловком молчании они вошли в лифт. На тринадцатом этаже сосед из квартиры 10Б задал вопрос, который его насторожил:
— Давно здесь не был, да?
Киллиан поднимался вслед за ним по последнему лестничному пролету, а в голове его бурлили вопросы: «Что он хочет этим сказать? Он серьезно или насмехается?» Голова закружилась. «Где я допустил ошибку? Как он узнал, что я ночью прихожу сюда?»
Когда дверь открылась, он понял, в чем дело. Следы. Он никогда не поднимался на крышу днем и не отдавал себе отчета в том, что на снегу будут видны отпечатки его голых ног. Они четко проступали на белом снежном ковре и тянулись от двери к перилам и обратно.
— Что ты встал как вкопанный? Иди сюда! — крикнул сосед.
Консьерж подпрыгнул от испуга. Сосед не смотрел на следы, он показывал в противоположную сторону, куда-то за цистерну с водой. Киллиан был окончательно сбит с толку.
Они подошли к небольшой деревянной крыше, под которой стояли горшки с цветами. Некоторые из них были прикрыты белой тканью, но большая часть растений не была ничем защищена от мороза.
Сосед посмотрел на цветы, а потом на Киллиана. Консьерж сделал то же самое: посмотрел на цветы, а потом на соседа.
— В чем дело? — Он искренне не понимал, что происходит.
— Не прикидывайся, идиот! — Мужчина разозлился. — Я прекрасно помню, что на эту тему с тобой серьезно говорили.
Киллиан продолжал недоумевать, и это разгорячило соседа еще сильнее.
— Ты должен накрывать цветы, все цветы, термотканью! — Он обвел горшки рукой. — Посмотри на дипладении!
Киллиан посмотрел.
— Все погибли. Все. Из-за твоей халатности, придурок! Ты представляешь, сколько они стоят?
— Такие страшные, да еще и дорогие, — тихо и спокойно проговорил Киллиан.
Чаша терпения переполнилась.
— Не дразни меня, урод! Веселиться будешь, когда соседи узнают, сколько стоит твое дерьмо!