Когда он оказался за пределами досягаемости камер наблюдения и любопытных глаз, то засунул в мешок руку в перчатке и нашел в кармане брюк Марка его айфон. Он не знал, что с ним делать. Конечно, большой ошибкой было не проверить карманы одежды еще там, в квартире, ведь отсутствие мобильника может вызвать лишние подозрения. И Киллиан решил, что оставит телефон у себя, пока не придумает что-нибудь. Он положил в мешок увесистый камень, чтобы гарантированно пустить его на дно, и бросил в воду.
И только теперь он понял, что совершил. В голове совершенно четко сложилось понимание, что он только что убил человека после чудовищной психологической пытки. Он знал, что нанес Кларе жесточайший удар. Никогда раньше он не заходил настолько далеко… и сейчас сумел это сделать лишь под действием мощного выброса адреналина. Он стал убийцей во всех смыслах этого слова.
Ноги подкосились, и он присел на берег реки.
17
Прошло больше часа, а Киллиан все еще сидел на бордюре пешеходной набережной Ист-Ривер, наблюдая, как плавно течет холодная вода. Дрожь утихла, но ему было неспокойно, настроение все время менялось; несмотря на холодный воздух, внутри как будто разожгли камин. Пережитые эмоции, накладываясь на бессонные ночи, отняли у него все силы. Но если бы он был в своей постели, то не смог бы сомкнуть глаз. Должно быть, за этот час, пока он неподвижно сидел на берегу реки, в здании произошло много всего. Если все пошло так, как должно было, — а никаких причин для иного развития событий он не видел, — Клара в эти моменты должна переживать самую сильную и внезапную боль в своей жизни.
Слишком большое страдание, чтобы полностью понять его. Ему было страшно возвращаться в дом и видеть ее мучения своими глазами, хотя именно об этом он мечтал.
В половине пятого вечера Киллиан зашагал обратно. Он не стал переходить мостик возле Шестьдесят третьей улицы, а вместо этого прошел вдоль реки дальше, до моста Квинсборо, свернул на Пятьдесят девятую, а потом поднялся по Пятой авеню вдоль парка. На дорогу ушло больше часа; он старался потратить больше времени, чтобы аккумулятор айфона окончательно разрядился. Голыми руками он к телефону не прикасался.
Прежде чем свернуть за последний угол, он замедлил шаг. Неизвестно, что обычно происходит, когда находят самоубийцу. С чем ему предстоит встретиться? С сиренами и столпотворением полицейских или с тихой похоронной машиной, аккуратно припаркованной сбоку от входа? Он заглянул в закусочную с едой на вынос, купил пару пакетов, и теперь шел с полными руками снеди. Нужна была хорошая и простая отговорка, ведь его наверняка спросят, где он был. Потом ему в голову пришло, что специально можно не искать алиби, ведь в момент смерти Марка он как раз разговаривал в холле с мистером Самуэльсоном. Однако на всякий случай нужно уметь объяснить, где он провел следующие несколько часов. Он почувствовал, как занервничал под взглядом продавца в кулинарии, и понял, что к вопросам полиции нужно быть хорошо подготовленным. Нужно собраться как следует.
Еще несколько метров неизвестности. Несколько шагов — и все откроется. Он спокойно вдохнул и выдохнул, потянул мышцы шеи. И свернул за угол.
Это выглядело как в кино. Участок улицы перед домом был огорожен ярко-желтыми лентами; полиция перекрыла дорогу и для машин, и для пешеходов. Прямо напротив входа красными и синими спецсигналами сверкали пожарная машина и карета «скорой помощи». Две полицейские машины закрывали путь с одной стороны огражденного участка, третья — с другой.
Нельзя сказать, что для Нью-Йорка такое зрелище было необычным, но Киллиана оно сильно впечатлило, в особенности потому, что именно он послужил ему причиной, он нажал на спусковой крючок. Именно он стал той бабочкой, что махнула крылом, изменив жизни не меньше чем десятка человек. Он подумал о пожарных, санитарах «скорой», полицейских агентах, соседях… Смерть Марка повлияла на ход жизни всех этих людей. И он, Киллиан, был кукольником, дергающим за ниточки.
Он вошел в вестибюль. Роль давалась легко и естественно. У лифтов стояла женщина в полицейской форме, с ручкой и блокнотом в руках.
— Вы живете здесь?