20:35. Он снова поставил градусник и одновременно решил позвонить. Конечно, он может показаться надоедливым, но сейчас это уже не имело значения.
С термометром под мышкой, бесцельно шагая по комнатам, он набрал номер Клары. Гудок, второй, третий… После шестого включился автоответчик: «Привет, скажите что-нибудь после сигнала, я перезвоню».
Пропищал сигнал, но Киллиан помолчал и положил трубку. Он обнаружил, что сидит на краю ванны.
20:37. Нужно было освежиться. Если Клара войдет сейчас, она услышит шум льющейся воды, но он решился. Он плеснул на лицо холодной водой, а потом подставил под кран голову. В этот момент он вспомнил, что все еще держит под мышкой градусник. 38,8! Холодная вода не принесла облегчения.
Он вытер лицо и руки чистым полотенцем, которое накануне повесил на крючок в ванной. Потом сложил его и отнес во вторую спальню, а на его место повесил новое.
Ходьба взад и вперед по квартире, без определенной цели, говорила о том, что дела идут плохо, но с этим ничего нельзя было поделать. Он сел на кровать, опустил голову, ставшую еще тяжелее, и обхватил ее руками.
— Держись, Киллиан, — пробормотал он неубедительно.
20:43. Мобильник молчал. Ноги дрожали, он чувствовал боль в желудке, а перед правым глазом появились первые желтоватые точки.
Киллиан взял подушку и скользнул под кровать, оказавшись рядом с инструментами. Прижал лоб к прохладной наволочке, чтобы хоть чуть-чуть облегчить головную боль.
Он не засыпал, но замер и закрыл глаза, даже не смотрел на часы, чтобы не утомлять зрение. У него и так было примерное представление о времени, потому что он не мог перестать считать секунды.
Киллиан попробовал заняться аутотренингом, чтобы расслабиться. Прижав к подушке голову, он представлял себе, что находится в горной пещере, очень холодной и темной. Пальцы его правой ноги медленно покрывает тонкий слой льда, который потом поднимается по ступне, до лодыжки, и дальше, по голени, колену, бедру. Он повторил упражнение с левой ногой, представляя, как ее тоже покрывает лед, снимающий жар и дающий облегчение.
Когда и левая нога полностью обледенела, он сконцентрировался на ягодицах, копчике, гениталиях. Ледяная корка покрывала тело, замораживая его. Живот, спина, бока. Он поднимался по ребрам, по одному, к грудине, до правой ключицы, и спустился по правому плечу, предплечью, запястью, кисти, до кончиков пальцев.
То же самое с левой рукой.
Теперь шея; здесь сосредоточиться было труднее, и холод распространялся медленнее, но все-таки дошел до подбородка, потом до левого уха, затылка, правого уха… и вернулся к лицу. Обжег губы и нос. Разлился по щекам и векам. Наконец, поднялся по вискам ко лбу, даря приятную свежесть, и покрыл всю голову.
Все тело Киллиана было покрыто тонким слоем льда. Он ощущал жесткость, неповоротливость и одновременно такое приятное чувство, что температура тела начала снижаться.
Ему было интересно сейчас измерить температуру, но градусник лежал в кармане, а двигаться не хотелось. Он собирался покрыть все тело еще одним слоем льда, потолще. Киллиан начал с правой ноги, но, когда дошел до колена, почувствовал какое-то движение. Его бедро вибрировало, несмотря на ледяную оболочку.
Два коротких толчка каждую секунду. «Мобильник!» Он так проникся ощущением «заморозки», что пришлось приложить усилия, чтобы пошевелить рукой. Он открыл глаза, разбив воображаемые кристаллы льда, скрепившие веки, и посмотрел на дисплей.
Сообщение от Клары: «Я в квартире. Тут полно насекомых! Что ты наделал?»
Лед исчез в одно мгновение, и, хотя ему уже удалось локализовать боль в левом виске, мигрень разыгралась заново.
В волнении он ударился головой о каркас кровати. Перечитал сообщение и не понял.
— Что это такое?
Он не мог понять. Ему снова было холодно, но не из-за медитативного льда, а из-за пота, который выступил на спине.
«Я в квартире. Тут полно насекомых! Что ты наделал?»
Он не понимал, никак не мог объяснить это. Его тошнило, голова закружилась. Он начал писать ответ, пальцы дрожали, пришлось стереть несколько букв и начать заново.
«Я не понимаю вас, мисс К.».
И вдруг он услышал, как в замочную скважину вставили ключ.
Часы показывали 22:13.
Итак, опоздав больше чем на два часа, Клара наконец-то вернулась домой. Как ни странно, после многих часов подготовки и ожидания Киллиану ее приход показался внезапным.
Лежа под кроватью, он приготовил первый инструмент — кинжал мясника. Крепко зажал его в руке. Он хотел еще быстренько подготовить скотч, отрезать кусочек, чтобы заклеить ей рот, но впопыхах не нашел его. Взгляд Киллиана был прикован к двери.
Послышался стук каблуков Клары по паркету, и даже в этом звуке слышались бодрость и хорошее настроение.
— Вот это да!
Из гостиной раздался веселый возглас. Стук каблуков приближался, девушка вбежала в спальню; Киллиан успел увидеть только ее ноги, стремительно приближающиеся к нему. Еще один крик:
— Он даже постель застелил!
Клара прыгнула на кровать, и матрас распластался над лицом Киллиана. Консьерж от неожиданности выронил нож, и тот покатился по полу, он не сразу поймал его. Клара, прыгая по кровати, радостно восклицала:
— Даже простыни как-то приятно пахнут!
Внезапно зажегся свет. Киллиан слышал еще одни шаги, более спокойные и тяжелые. Консьерж увидел темные мокасины под бледно-голубыми джинсами. Клара вернулась не одна.
— Кажется, я такой чистоты никогда не видел, — сказал низкий, глубокий голос.
— Красоту навел, да? — Голос девушки звенел от восторга. — Нехорошо получилось, что я ему такое сообщение отправила… Надо написать, что я пошутила.
— Потом напишешь, после.
— После чего?
Киллиан лежал неподвижно, не в силах пошевелить даже пальцем, и в этот раз не из-за воображаемого слоя льда. Стилет уже не катился по полу, он остановился за пределами матраса, возможно, он был в поле зрения Клары и мужчины, который пришел вместе с ней.
— Сейчас узнаешь!
— Я тебя обожаю, Марк.
Ее жених. Ее жених неожиданно приехал из Сан-Франциско. Киллиан вспомнил фотографию, стоявшую на тумбочке, и у мокасин, чуть прикрытых голубыми джинсами, появилось лицо.
Мужчина быстро разделся. Скинул обувь, бросил на пол джинсы и носки. С другой стороны кровати приземлилась одежда Клары: туфли на высоких каблуках, юбка, блузка.
— Жаль, что ты это видишь, — тихо сказала девушка. — Такое раздражение! — На пол упала черная футболка. — И это еще получше стало! Если бы ты приехал на несколько дней раньше…
Мужчина лег на кровать.
— Не волнуйся, могу закрыть глаза… И вообще, меня интересует совсем другое!
Клара засмеялась:
— Какой ты!
Киллиан, затаившийся под кроватью, схватился за голову. Он не знал, что делать. Мысли лихорадочно метались, он пытался выбрать оружие. Марк и Клара ласкали друг друга. Киллиан сжал в левой руке молоток, а в правой — один из шприцев с кислотой. Он прекрасно понимал, что очень слаб, и Марк легко может одолеть его.
— Подожди секунду…
— Что такое, Марк?
Звук рвущегося пакетика. Через секунду рядом с Киллианом упала пустая упаковка от презерватива. Марк и Клара уже слились в любовном порыве, стали одним целым.
— Господи, как же я соскучился по тебе! Малышка…
Киллиан беспомощно смотрел, как матрас ритмично приближается и удаляется под вздохи и стоны. Он никогда не слышал, чтобы у Клары был такой голос, как когда она говорила:
— Я тебя люблю, люблю тебя…
Матрас двигался все быстрее.
Киллиан глубоко дышал. Послышался странный звук, будто разбилось что-то стеклянное, но шепот и скрип кровати не давали расслышать его четко. Он почувствовал что-то мокрое на груди, и, прежде чем он понял, что случилось, его футболка пропиталась хлороформом из разбитого флакона.
Он резко поднял руки и прижал ладони к лицу, чтобы не вдохнуть наркотик. Сверху слышались стоны и вздохи.
Киллиан закрыл правой рукой нос, а левой пытался дотянуться до мясницкого ножа. И вдруг он почувствовал это: его тошнило, взгляд затуманился. Причиной была не температура, он надышался парами хлороформа.