В квартире царил легкий беспорядок. Между диваном и телевизором была разложена гладильная доска с целой горой белья на ней.
Он разулся, убрал кроссовки в рюкзак и босиком вошел в соседнюю комнату. Она была задумана как спальня для гостей, но Клара поставила туда компьютерный столик, и получился кабинет. В комнате стояла кровать, заваленная какими-то коробками и одеждой, для которой сейчас был неподходящий сезон. Стенной шкаф служил гардеробной.
Киллиан встал на стул и открыл самую верхнюю дверцу шкафа. Там лежали его вещи: несессер с тюбиком зубной пасты, бритвенным станком и наполовину израсходованным дезодорантом, который он заменил на новый. На полке лежала кое-какая его одежда, в том числе шерстяной свитер и толстые носки для самых холодных ночей. Он достал из рюкзака трусы и положил их вместе с остальными вещами. Посмотрел на часы. Было десять минуть десятого.
Он вошел в спальню, где проснулся прошлой ночью. Кровать была аккуратно застелена.
Он включил радио и, глядя на часы, улегся на кровать.
— Не опаздывай, Клара, — прошептал он и лег на спину, закрыв глаза. Комнату наполняла нежная музыка.
3
Часы показывали без четверти десять вечера. Киллиан не спал, он лежал на кровати и спокойно ждал. Девушка запаздывала. По-хорошему, он мог провести лишние пятнадцать минут с бедным Алессандро, тем более что мальчишка нуждался в этом. Времени на реабилитацию у него было мало, и нагрузка, которую Киллиан давал младшему сыну семьи Лоренцо, была на грани возможностей человеческого организма. Он подумал, что завтра (если завтра наступит) он проведет в квартире 6С в два раза больше времени, чем обычно.
В замке входной двери повернулся ключ. Клара наконец-то возвращалась домой. Киллиан мгновенно выключил радио, вскочил на ноги, расправил покрывало. Схватив рюкзак, он быстро залез под кровать. Хлопнула входная дверь, и в коридоре загорелся свет.
Между полом и кроватью было примерно тридцать сантиметров. Это пространство позволяло более или менее свободно двигаться, и Киллиану было в нем вполне удобно.
В ткани, которая обтягивала матрас, примерно на уровне лица Киллиана был сделан разрез, наскоро зашитый крупными стежками. Он ослабил нить и засунул туда руку; в латексе матраса он когда-то раньше проделал круглое углубление диаметром примерно десять сантиметров. Из этого тайника Киллиан достал скальпель и крепко сжал его в руке.
Слышался стук каблуков хозяйки по паркетному полу; с характерными звуками открылась и закрылась дверца холодильника.
Снова шаги. Музыкальный канал телевизора; громкий голос диджея. Теперь шагов слышно не было.
Он расслабился, положил скальпель на пол рядом с собой. «Да, ты любишь, чтобы тебя ждали, Клара…»
Но скоро в спальне загорелся свет, и она влетела в комнату, как искра. Киллиан близко видел ее босые ноги. Он снова инстинктивно схватил скальпель.
Девушка приблизилась к кровати. Похоже, она что-то искала в ящике прикроватной тумбочки.
Юбка Клары упала на пол, и она направилась к шкафу. Киллиану пришлось напрячь шею, чтобы проследить за ней взглядом. Звук металлических вешалок для одежды, касающихся друг друга.
Наверное, она хотела надеть что-нибудь поудобнее. Он не видел, что именно она выбрала. Клара закрыла шкаф и вернулась в гостиную, погасив свет в спальне. Он снова отложил скальпель и закрыл глаза. Если все пойдет как обычно, придется ждать еще довольно долго, но, несмотря на усталость, он не мог себе позволить заснуть. Это было бы опасно. Он решил посвятить это время разработке подробной стратегии. До очередной «русской рулетки» на крыше дома оставалось еще несколько часов. Он должен каким-то образом продвинуться дальше с Кларой, иначе на рассвете его мать будет разбужена звонком из полиции…
По звукам, которые доносились из гостиной, было понятно, что Клара собирается ужинать под аккомпанемент телевизора. Он никак не мог сосредоточиться. Что он будет сегодня делать? Единственное, в чем Киллиан был уверен, — это что он не будет лежать под кроватью всю ночь. В поисках вдохновения он перебирал причины, которые привели его сюда.
За свою жизнь он много раз был готов к последнему прыжку, но кое-чему научился. Он понял, что часто, когда надежды уже нет, когда ничто не мешает прыгнуть с моста или крыши или броситься под поезд, вдруг появляются неожиданные причины, чтобы хотеть жить. И эти причины всегда зависят от других людей.
Он всегда с самого детства получал удовольствие от чужого горя. Ужасное падение приятеля по играм во дворе, когда тот переломал все зубы. Унизительная пересдача экзаменов однокурсником. Внезапная смерть собаки, дедушки или брата кого-то из соседей. Подобные события всегда пробуждали в нем искреннюю, сильную жизненную энергию.
В этом он не так уж сильно отличался от других людей. Он видел, что, несмотря на попытки это скрыть, чужие неприятности являются источником радости для многих. Это было естественным. Студенты, с которыми он учился, праздновали поражение «Лос Анжелес Лэйкерс»; его двоюродная сестра приглашала подруг в бар, чтобы отметить неудачную женитьбу своего бывшего. Даже миссис Норман с удовольствием рассказывала, какой ужасной оказалась вечеринка, устроенная ее подругой Розой.
Но Киллиан знал, в чем было его отличие от остальных. Он один хорошо понимал это свойство человеческой природы и сознательно превратил его в свою жизненную философию. Он знал, что жить стоило только для того, чтобы наслаждаться чужой болью.
Поиск причин, чтобы прожить еще один день, всегда сводился к поиску возможностей чужого несчастья. А причиной для того, чтобы прожить именно этот день, была Клара. За оставшиеся пять часов он должен был сделать очередной шаг, который заставит ее страдать.
Но что же он сделает?
Он вспомнил ту ночь, когда его жизнь резко изменилась. Это произошло больше десяти лет назад, когда он еще не работал консьержем.
Как и сейчас, была холодная зима. Киллиан стоял посреди старого висячего моста, недалеко от его родного городка в Оклахоме. Одинокий мужчина на мосту глубокой ночью. Типичный сценарий самоубийства.
Он уже перебрался через перила; внизу бурлила черная вода реки Иллинойс, готовая принять его тело. Чуть раньше он перебирал причины — и нашел две, чтобы остаться, и не меньше пяти, чтобы прыгнуть. Он уже все решил. И вдруг понял, что он здесь не один.
Мужчина в спортивном костюме совершал пробежку вдоль шоссе и уже приближался к мосту. Киллиан сел на перила, притворившись, что просто наслаждается весьма уродливым пейзажем.
Мужчина вбежал на мост и поравнялся с ним. Они переглянулись, и Киллиану показалось, что спортсмен разгадал его намерения, но, ничем себя не выдав, продолжил пробежку. Киллиан вновь попробовал сосредоточиться на своей задаче. Его отвлек внезапный звук сильного, жестокого удара.
Он повернулся вовремя, чтобы увидеть, как машина, сбившая бегуна, скрывается из виду, набирая скорость. Мужчина в спортивном костюме неподвижно лежал на проезжей части.
Киллиан подбежал к нему. Бегун был тяжело ранен, он не мог пошевелить ногами, из уха текла кровь. Все тело мелко дрожало. Когда он увидел Киллиана, в глазах промелькнула надежда. Он показал в сторону, где, в паре метров от него, валялся мобильник, и прошептал: «Вызовите „скорую“».
Киллиан осмотрелся. Ни на улице, переходившей в мост, ни с другой стороны, на шоссе, никого не было.
«Пожалуйста… вызовите…» Мобильный телефон так и лежал на асфальте. «„Скорую“… прошу…» Это были его последние членораздельные слова.
Киллиан сел на тротуар и молча наблюдал, как вокруг мужчины в спортивном костюме растекается огромная лужа крови.
Спортсмен посмотрел ему в глаза, и он ответил своим взглядом, молча, спокойно. Он смотрел до тех пор, пока дыхание мужчины резко не оборвалось. Киллиан еще какое-то время сидел на тротуаре, не понимая, отчего ему так хорошо. На полпути домой, шагая вдоль поля, заросшего сорняками, он вдруг понял, что совершенно забыл о том, что собирался покончить с собой. Это произошло с ним впервые в жизни.