- И чем же?
- А это вы мне скажите...
Дэмон смущенно молчал. Мог ли он признаться в том, что после того, как ему пришлось отдать Босху портрет Божены, он испытывал внутреннюю растерянность. Лицо этой женщины, которую он не знал, обрело над ним удивительную власть. Время шло, но ничего не менялось, оно с поразительной ясностью присутствовало в памяти. Он даже попытался нарисовать портрет вновь, но полученое не удовлетворило его, - исчезло то неуловимое, что придавало ее лицу особое свечение.
Теперь, оказавшись в мире, где нет ничего тайного, а явное очень часто оказывается несущественным, Дэмон решил отдаться на милость здесь живущих.
- Меня смущает...,- Дэмон мучительно подбирал слова, - с одной стороны, я чувствую, что в мою жизнь пришло нечто новое, удивительное. Я легко просыпаюсь по утрам, даже когда ничего не происходит, мне радостно. Будто я живу накануне праздника.
- Так это же замечательно! - воскликнул Лабард.
- С другой стороны, этот портрет, женщина, у меня чувство, что она участница очень важной истории, и к тому же, грустной.
Лабард немного помолчал, словно взвешивая слова, при этом его взгляд был направлен на противоположный край, где стояла та, кому был посвящен этот разговор.
- Может вы и правы. На земле многое приобретает оттенок грусти, даже радость. Но ничего фатального или губительного. Наоборот, речь идет о новой жизни, а это может свести на нет многие печали.
- Божена берменна?
- Да. Но ведь вы это знали?
- Я догадывался.
- Ну и славно. На самом деле, у вас проблемы нет. Вы сделали самый главный шаг, первый - самый тяжелый и ответственный. Теперь все пойдет, как надо. Обещаю вам, Николай Васильевич, в озарениях недостатка не будет.
Дэмон понял, их беседа подходит к концу.
- У меня есть только одна просьба, - Лабард оглянулся так, будто его кто-то ждал.
- Конечно, если я смогу это выполнить.
- Глаза нас часто обманывают, как и чувства. Но подсознание - великая вещь, она определяет многое. Поэтому обещайте мне, что никогда не будете сопротивляться неявному, тому, что нельзя доказать, что кажется миражом, что невозможно взвесить, проанализировать и положить под лупу микроскопа. Поверьте, именно это - иллюзорное, неуловиемое - делает человеческую жизнь ценной. Не лишайте себя удоволствия замечать то, что пропускают другие.
- Знаки?
- Пожалуй, иногда они не так явны. Иногда это полутона, эхо, отзвук, робкая тень на глади воды, едва заметный трепет в полусвете фонаря. Но это так важно...
- Хорошо, я обещаю.
Дэмон не столько понимал, о чем идет речь, сколько чувствовал. То, что зовется интуицией, подсказывало ему, как правдивы слова Коменданта.
- Ладно, Николай Васильевич, вам пора. И спасибо за портрет Божены, он уже стал одним из действующих лиц нашей истории. Ему отведена немаловажная роль.
Эти слова приятно польстили Дэмону и хотя в таком месте, как это, тщеславие было в высшей степени неуместно, он не удержался от сей человеческой слаБосхти. «Как приятно». Но не успело это приятное осознание оформиться в чувственный импульс, как дно котлована зашипело, и из его глубины на поверхность вырвалась искрящаяся перламутром лава. Она закипала внизу, как приворотное зелье, поднимаясь все выше и выше.
- Посмотрите на эту мощь, Дэмон, возможно сейчас вы видите рождение новой Вселенной или планеты, завораживает, не правда ли?
бывает на приеме у психоаналитика, который гипнотизируя пациента, пытается высвободить его подсознание. Дэмон мгновенно потерял волю к сопротивлению, перед ним было светящееся озеро, вспыхивающее время от времени электрическими разрядами и выбрасывающее в воздух сотни сверкающих брызг. Это не было похоже ни на извержение вулкана, ни на бенгальские огни. Скорее это смахивало на сцену из жизни Космоса - могущественный отец воспитывал нерадивых чад. И юные непоседливые сгустки энергии, еще неумеющие контролировать свою силу, резвились в преддверии серьезных уроков.Но не пришлось Дэмону долго наблюдать за этой удивительной физикой. Не подумав о безопасности, он слишком близко подошел к краю - и было мгновение, когда кто-то будто легонько толкнул его в спину. Падение было стремительным. Дэмон закричал, забарахтался, послышался стук падающего предмета, затем звон, - то в состоянии мистического забытья, переволновавшись вконец, художник опрокинул маленький ночной светильник, стоявший на тумбочке. Он, упав, соотвественно простился со своей подругой - лампочкой, разбившейся на десятки мелких тонких осколков, которые искрились на полу, окрашенном в цвет утреннего солнца, как рождественская мишура.
Праздник заявил о себе чашкой ароматного шоколада и хрустящими булочками из французской пекарни, что была прямо за углом. Такой солнечной осени Дэмон не помнил. И хотя приметы умирания природы встречались довольно часто, все равно, было довольно и света, и чистого воздуха с примесью легкой горчинки.