Столь резкое замечание все же привело меня в себя. И мысли о том, как я целую только проснувшуюся Элизабет и вручаю ей поднос с ее завтраком, просто-напросто рассыпаются. Спустил ноги с кушетки и склонил голову, сгорбившись, зарываясь лицом в ладони.
— Вы хотите знать, что произошло? — произношу я и не вижу лица мисс Эванс, но догадываюсь, что она уже вернулась в свое кресло и утвердительно кивнула. Ждала, пока я не начну рассказ.
А перед глазами вновь всплывает Элизабет. Она нежно проводит своей ручкой по моей и просит посидеть с ней, пока она завтракает. Гляжу на часы и понимаю, что время еще есть. Соглашаюсь и наблюдаю, как она с хрустом откусывает небольшой кусочек от тоста и запивает его кофе. А после смотрит на меня, делает смущенное лицо и говорит мне:
— Ну что ты на меня так смотришь?
И так изо дня в день. Но мне это только нравится. Я улыбаюсь и продолжаю смотреть прямо на нее, зная, что мои глаза сверкают точно так же как и у нее, словно у влюбленных школьников. Она вновь хрустит тостом и уже после тихонько толкает меня ногой.
— Ладно, — смеется она. — Иди, пей кофе, а то я не могу так есть, пока ты на меня смотришь.
Я смеюсь вместе с ней и поднимаюсь с кровати, но она хватает меня за руку. Я уже заранее знаю, чего она хочет. Наклоняюсь и целую ее. Поправляю ей челку, которая упала на глаза, и целую вновь.
— Спасибо, — говорит она.
А я уже знаю, за что она меня благодарит. Не за то, что я приготовил ей завтрак в постель. Не за то, что уделил ей внимания. А за то, что рядом с ней. Так было всегда и…
…должно было быть.
— Можно начать и с этого, — отвечает мне мисс Эванс. — Но, Виктор, ты можешь начать совершенно с любого момента. Что беспокоит тебя сильнее всего?
Протираю ладонями лицо и смотрю на нее. Очки-половинки держатся в аккуратной оправе на переносице. Серый драповый пиджачок. Вокруг шеи повязан платок нежно-розового цвета. Ее посоветовали мне друзья. Говорили, что лучше нее никто не сможет разобраться с моими проблемами. Ясное дело, она решала только душевные проблемы. Хотя иногда, я желал, чтобы этим ее деятельность не ограничивалась.
— Мы только недавно проснулись, — произношу я и понимаю, что мой голос дрожит. — Я принес ей завтрак в постель. Наше обычное утро.
— Какой она была в этот день? — задает уточняющий вопрос Рита.
А я замолкаю. Ведь я знаю, что это должен был быть ее почти, что самый счастливый день в жизни. Мы долго планировали все это. И вот-вот наш общий праздник должен был состояться.
— Она была счастливой, — лишь отвечаю я. — Наверное, самой счастливой из всех людей в тот день.
— Что-то должно было состояться?
— Да, в тот день она должна была ехать примерять свадебное платье.
— У вас предстояла свадьба?
Я уже не могу отвечать. К чему эти вопросы? Лишь киваю.
— Хорошо, Виктор, — говорит мисс Эванс, отпивая чай из своей чашечки. — Продолжайте свой рассказ.
— В тот день она должна была ехать примерять платье, а до этого, она попросила подбросить к ее отцу, — выпалил я быстро и просто обрадовался, что смог хотя бы продолжить рассказ. — Но это было позднее.
— А что предшествовало этому? — Рита Эванс вновь отпила из чашечки.
— Мы вместе выбирали оформление для нашей свадьбы, — говорю я и понимаю, что с тех пор прошло столько времени. — Выбирали цветы. И вновь обсуждали список гостей.
— Вам нравилось это дело?
— Не совсем. То есть, как, — мысли вновь начали покидать мою голову, — я был готов отдать разбираться со всем этим Элизабет.
— Вы не хотели этим заниматься?
— Нет-нет, — отвечаю я ей. — Просто я совершенно ничего не понимаю в этом.
— И хотели, чтобы Элизабет выбрала все сама? Но зачем?
Отвечаю не сразу. Обдумываю слова мисс Эванс. Даже повторяю их, словно примеряю на себя. Но было в них что-то неестественное. Или мне это только показалось? Да, вполне возможно. Я хотел лишь уснуть. Но понимал, что, вряд ли, смогу уснуть. Это теперь не для меня. Меня лишили этого дара вместе с Элизабет.
— Я просто хотел, чтобы это был лучший день в ее жизни, — пытаюсь улыбнуться, но догадываюсь, что получилось не ахти. — Я всего лишь хотел, чтобы это был самый лучший день в ее жизни! Не более!
В кабинете повисла тишина. Вязкая и противная. Она лишь сильнее увеличивает мою усталость. Лишь сильнее давит на мою телесную оболочку, которая итак сама по себе готова в любую секунду дать трещину, да или рассыпаться вовсе.