Рита Эванс вызвала секретаршу.
— Да, мисс Эванс? — раздался молодой женский голос, пробегая эхом по кабинету.
— Секунду, Мисти, — говорит ей Рита и смотрит на меня. — Виктор, может, вы хотите чаю или кофе?
Я не сразу понимаю, что мне предлагают. Но даже когда смысл доходит до мозга, реакция проходит медленно. Размышляю над этим вопросом, словно я теперь начал общаться с нейрохирургом о его профессиональной деятельности, совершенно ничего о том не зная.
— Воды, если можно, — отвечаю.
— Мисти, ты слышала? — говорит мисс Эванс.
— Прекрасно слышала, — отзывается секретарша. — Стакан воды. Скоро буду! — и связь обрывается.
— Может, вы хотите передохнуть, Виктор? — спрашивает меня психотерапевт. — Для наших сеансов уже и этот разговор — достаточно много. Не нужно давить из себя, если не желаете продолжать. Можем продолжить и в следующий раз.
— Нет. Все хорошо, — произношу я и пытаюсь собраться с мыслями, чтобы продолжить. — Потом, когда Элизабет выбрала все, что требовалось для оформления. Мы собрались и вышли из своей квартирки. Спустились в гараж и сели в мой автомобиль.
Мисс Эванс еще раз отпила из своей чашечки, но по ней было видно, что она полностью поглощена моим рассказом.
Дверь в кабинет открылась и внутрь вошла молодая девушка на высоких каблуках. Блузка с глубоким вырезом и короткая мини-юбка. Вертихвостка, тут же всплыло слово, которое я, словно клеймо прицепил к ней. Она поставила передо мной бокал с водой и так же быстро, как вошла, покинула кабинет.
— Продолжайте, Виктор. Куда вы поехали?
Я потер лицо ладонью. Заем взял в руку бокал. Водная гладь качалась, и только потом я понял, что это дрожит моя рука. Сделал небольшой глоток. Вернул бокал на столик.
— Мы поехали в ювелирный магазин.
— За кольцами? — немного удивленно спросила мисс Эванс.
Я тут же понял, о чем она подумала. Решила, что мы еще даже не купили кольца. Но все было немного иначе.
— Нет. Кольца мы уже купили. Но так получилось, что ее кольцо было немного велико, — затараторил я, словно оправдывался. — Я остановил автомобиль за квартал от магазина. А Элизабет сказал, что мне нужно занести документы по работе. Помню, как она окликнула меня, когда я уже вышел. Я, дурак, тогда солгал ей во благо и так спешил разобраться со своей первоначальной целью, что совершенно забыл про папку с документами, в которой, если честно, была пачка чистых листов. Но она лишь улыбнулась и протянула папку сквозь окно с полуопущенным стеклом. А я поспешил до ювелирного магазина. Вернулся минут через пятнадцать с уже уменьшенным кольцом, которое ясное дело ей не показал. Ей незачем было об этом знать.
— И вы за это себя вините?
Ну, конечно же, нет! Где-то в потаенных уголках разума я просто вспылил. Винил я себя не из-за этого. Но и до конца того дня было еще очень далеко.
Что еще я мог сказать? Мне было больше нечего говорить. А ее лицо все еще стояло перед глазами. Это милое, светящееся счастьем, личико. Она сидела рядом со мной на пассажирском сидении. И что-то быстро набирала на телефоне. А я же завел автомобиль и покатил по направлению к башням-близнецам, где нас и дожидался отец Элизабет в своем совершенно безвкусно обставленном кабинете.
— Ви, — послышался голос Элизабет. Она очень часто любила употреблять подобное сокращение, точь-в-точь как моя покойная сестра в детстве. И это мне нравилось. Для меня это было привычно и… дорого, что ли. Хотя первое время, как только Элизабет придумала меня так называть, мне было противно, тяжело. Каждый раз я вспоминал Эни. Вспоминал, как я наблюдал за погребением ее тела и еле-еле сдерживал себя, чтобы не упасть в ту же яму. — Ви! — вновь окликнула меня Элизабет.
Я, выловив момент, когда можно отвлечься на секунду от управления автомобилем, глянул в сторону Элизабет. Она держала передо мной свой мобильник, — достаточно допотопную модельку, которая, кажется, только и могла, что отвечать на звонки, да отправлять SMS-сообщения, — а там был набран текст: «Я люблю тебя, мой V!»
Я улыбнулся. С одной стороны это событие было каким-то подростковым, бестолковым и наполненным искренней любовью, которая не имеет границ. Совсем детская причуда, которая смогла заставить меня улыбнуться искренне. Да так искренне, что я достаточно сильно отвлекся от ситуацией на дороге и, уже увидев удивленное, — да что там удивленное, испуганное, — лицо Элизабет, смотрящая сквозь лобовое стекло. Мой взгляд бросился в ту же сторону.
Прямо перед машиной, метрах в десяти, стоял совершенно растерянный молодой человек в потертом плаще. Под плащом скрывался растянутый бордовый свитер. Вообще, юноша выглядел так, как будто уже несколько дней спал, где попало, и совершенно забыл про такое определение, как «здоровый крепкий сон».