— Спасибо, — лишь смог произнести я и протянул на встречу своему бывшему боссу руку, чтобы пожать ее, если бы смог, но, кажется, это действие было просто машинальным, так как я не знал, как еще могу отблагодарить его.
И, на мое удивление, Люциус тоже протянул свою прозрачную руку и принял рукопожатие, улыбнувшись.
— Я буду рад помочь тебе, Виктор…
Сентябрь 2011 года. США, Нью-Йорк, всемирный торговый центр, башни-близнецы.
Полностью поставили меня на ноги буквально в ближайщие четыре дня после того разговора с Люциусом. А ведь тем вечером мы успели поговорить еще об очень многом. И о фигурке черепахи, которую Люциус при мне положил в свой сейф к другим фигуркам, составляющим вместе с зеркалом полную разрушительную связку. Он сам рассказал мне об этом, что эти предметы еще сыграют свою роль в этом спектакле, но до этого еще далеко.
Поговорили о Малом, но Люциус говорил лишь: «Это уже наше с ним дело». А на мой вопрос: «Что с ним будет?» он ответил немного загадочно, но вполне емко: «Еще настанет время, когда мы встретимся с ним с глазу на глаз, как и мы с тобой, чтобы обсудить все, что не могли ранее и разрешить все наши споры мирным путем». А в довершение добавил: «Я надеюсь, что для нас для всех эта история закончится лишь самым благополучным образом и никак иначе». И я поверил этим словам. Знал, по крайней мере, надеялся, что именно так все и будет.
Все те дни, что я пребывал на базе Консорциума, мое присутствие на базе было покрыто тайной. Обо мне знал лишь сам Люциус, все члены колоды и пара врачей, что смогли поставить меня на ноги. И все эти люди, и не совсем люди, точно знали, что обо мне не стоит распространяться — и никто не проронил обо мне никому лишнему и слова.
Но потом, когда я уже покидал базу Консорциума, все члены колоды, кто бы меня, как ни любил, пожали мне руки, а Дама даже забыла о своей гордыне и обняла меня на прощание. Впервые в жизни я был удивлен, как сильно могут измениться люди. Люциус же лично вышел меня проводить, хотя я видел, что каждый шаг и движение причиняет ему страшную боль.
Все же этот Арк был совершенно иным, нежели его братья и я уверился, что в нем, наверное, даже больше человечности, нежели в любом из нас. Он именно руководитель, что мог повести нас на бой против тех, кто пытался повергнуть нас во мрак, но это уже совершенно другая история, конец которой мне, увы, увидеть не суждено.
Я поднялся на лифте на шестьдесят седьмой этаж одной из башен-близнецов. Именно здесь, буквально в следующие секунды должна проходить моя возлюбленная Элизабет. Откуда я это знал? Просто знал, ведь я был здесь не в первый раз и каждый раз наблюдал все одну и ту же картину.
Иду по коридору и отмечаю, что через три секунды вот та молоденькая секретарша уронит чашечку кофе на документы и начнет кричать со злости, оглашая своим голосом весь этаж. А через десять секунд я увижу самого себя, возвращающегося прочь из здания, чтобы убраться, как можно дальше из этого гиблого места. Через пятнадцать секунд из другого лифта, в другой части здания, выплывет Элизабет.
Я все это знал, но я здесь был не для того, чтобы все исправить и изменить. Я здесь для того, чтобы дописать эту историю, чтобы после сжечь, как я и поступил со своим личным дневником, отправив его в камин в кабинете Люциуса.
Мы оба стояли и смотрели, как горят страницы, исписанные моей рукой. Я помню, как он похлопал меня по плечу своей рукой, а после добавил: «Верь в себя, Виктор! Это не конец, но это новое начало!»
И сейчас, когда я шел навстречу вышедшей из лифта Элизабет, я вспоминал всех и вся, кто был в моей жизни и те фрагменты и места, что мне пришлось пережить. Вспомнил Жюли, что поддерживала меня в самые трудные минуты своей жизни. Жива ли она еще или и ее история подошла к концу?
Что произошло с Малым и где он? Смог ли он вспомнить свое прошлое или так и погрузился в пучину неизвестности? Что станет с Люциусом и всем Консорциумом? Это были вопросы, на которые я не мог дать ответ, но я знал, что какой бы ни была история, в ней всегда можно почерпнуть что-то хорошее — счастливое.
И вот, я шел к своему счастью. Элизабет увидела меня сразу и, кажется, была удивлена.
Мы подошли друг к другу, и я обнял ее, вспомнив, как это было. Вспомнив, какими мы были.
— Виктор, что ты здесь делаешь? — удивленно произнесла она. — У тебя щетина и синяки под глазами. Что с тобой?
А я лишь прижал ее покрепче и больше не мог сдерживать слезы, катившиеся по моим щекам. Обнимал ее так крепко, что даже не мог поверить, что это произошло. Не мог поверить, что все это реально. Но это было так.