Зато «Плеть» Волка с лёгкостью срубила одного из одарённых, «Копьё» управилось с другим, а третьего достал уже Кремень. Лис тем временем держался сзади и двигался несколько медленнее, пуская влево от себя маломощные «Шары». На этот раз дистанция была плёвой, и увернуться всадникам оказалось не так просто, как прежде, а потому, пока подбегали к куче уже гаснущих пропечённых трупов людей и лошадей, он успел срезать четверых.
Как и предполагал Волк, столпились воины над распростёртым Шелестом. Суханов быстро раскидал тела, отрывая при этом от них ошмётки горелого мяса, измазавшись в копоти и крови. Подхватил непострадавшее от огня тело своего командира и, не разбираясь в степени повреждений, взвалил его на плечо.
— Уходим в Азов! — выкрикнул он, тут же открыл средний портал и шагнул в его зев.
Когда Волк оказался посреди лагеря, все ещё походящего на растревоженный муравейник, рядом с ним возникли ещё два портала, а затем появились товарищи. Не говоря ни слова, Суханов побежал в сторону палатки полкового целителя. При этом он даже не думал об удобстве для Шелеста, по-прежнему неся его на плече, как мешок с морковкой. Так просто удобней, а значит, и двигаться получается быстрее.
— Евграф Степанович, — выкрикнул он, завидя целителя.
Тот не стал ничего спрашивать, молча указав на палатку с разведёнными пологами, сквозь которые просматривался складной стол, использовавшийся в качестве операционного. Настоящие целители, владеющие бранным лечением, никогда не надеются на одни лишь плетения, так как те способны на многое, но извлечь из тела железо им всё же не под силу, как не выходит порой и срастить в должном порядке разорванные ткани, жилы и вены. Сила это лишь подспорье, которое способно на многое, но далеко не на всё.
Едва Суханов положил Ярцева на стол, как его тут же выставили на улицу. Он помялся немного перед входом, после чего отошёл в сторону, достал трубку с коротким чубуком и начал набивать её табаком.
— Ну что там? — поинтересовался у него Швецов, также потянувшийся за трубкой.
— А я откуда знаю, меня выставили оттуда. Не видел?
— Сдаётся мне, что там уже всё, — извлекая из кисета свою трубку, вздохнул Рудаков.
— Больше не чувствуешь «Повиновение»? — спросил Суханов.
— Перестал чувствовать ещё там, у брода, — подтвердил Лис.
— Я тоже, — поддержал его Кремень.
— Я пошёл за ним не из-за узора, — пожал плечами Суханов, зажигая на пальце огонёк и прикуривая от него.
— То есть и ты утратил связь там же?
— Так и есть, Лис, — пыхнув терпким табачным дымом, подтвердил он. — Но я не собирался его бросать, даже павшего. А вы отчего пошли за мной?
— Он мой боевой товарищ. И вообще, выдернул меня из грязи, дал второй шанс. Я чувствую, что обязан ему, — пожал плечами Швецов.
— Вот в чём ты прав, Кремень, в том прав. Я, не раздумывая, пошёл по той же причине, — подтвердил Волк.
— А я просто пошёл за вами. Не дело бросать друзей, — раскурив трубку, произнёс Лис.
Полог палатки откинулся в сторону, и из неё вышел целитель, протирающий руки полотенцем. Приметил троицу и направился к ним.
— Ну что, господа, сдаётся мне, что у Петра Анисимовича теперь имеется три кредитора, которым он должен до гробовой доски, — произнёс он.
— Шелест жив? — удивился Суханов.
Волк, конечно, надеялся на чудо, но, признаться, не верил в это, ибо узор может пропасть только со смертью нанёсшего его. А он по-прежнему не чувствовал «Повиновение».
— Вашими стараниями, милостивые государи. Доставили бы чуть позже, и я бы уже его не вытянул. Но хвала Господу всё обошлось, и возможно уже завтра он встанет, а может, и полностью оправится. Голова штука тёмная, и… Ч-чёрт! Ваше высочество, туда нельзя! — подорвался целитель, чтобы перехватить бегущую со всех ног Долгорукову.
Товарищи переглянулись и предпочли тихонько убраться восвояси. Не хватало только им сейчас оправдываться перед ней из-за того, что недоглядели за своим командиром.
Хм. Командиром или господином? Вообще-то, Ярцев никогда не держался с ними надменно, всегда обращался как с равными и не просто называл товарищами, но именно по-товарищески и относился. Хотя и был резковат, но в итоге его поступки были им во благо. Именно его стараниями они вновь поверили в себя. Так что однозначно командир и боевой товарищ. Не потому ли они втроём без раздумий бросились спасать его, хотя уже и осознали, что свободны.