Мне неинтересно и скучно. Потом — комедия в двух частях «Волшебные перчатки» с участием Макса Линдера. Так хохотал, что мама все время пыталась меня останавливать. Сюжет и отдельные сцены могу рассказывать и сейчас. Знаю — мама болела тифом, и помню ее стриженую под машинку.
Зима. Один гуляю возле дома. Тепло и тихо. По синему небу очень быстро, без ветра несутся со степи через город белые облака. В степи видны вспышки огня и дыма, слышны выстрелы, свист снарядов и где-то в городе их разрывы. Знаю: наступают красные. Очень интересно и совсем не страшно. В сумерках один расхаживаю по комнате. Мама и Катя гадают у хозяйки дома Раисы Михайловны. Вдруг — страшный грохот, и я завопил. Прибежали мама и Катя. Оказывается — в дом попал снаряд.
Едем на арбе с сеном, рядом в тележке, запряженной осликом, едет пожилой смуглый человек, о котором говорят — армянин. Сколько нас и кто едет на арбе — не помню. Ровная степь и очень широкая дорога. Эту дорогу я видел перед собой, когда несколько лет спустя читал чеховскую «Степь». Что-то варили на костре и спали на арбе. Всю жизнь хотелось совершить такую же поездку. Уже пожилым, собираясь в очередную командировку из Запорожья в Харьков, говорил:
— Ну что это за поездка! Поехать бы на арбе с сеном, а под сеном арбузы и тарань. Приезжаем на площадь Дзержинского, из Госпрома высыпают люди: «Запорожцы приехали!»...
Приехали в город Сулин — здесь отец Николай получил приход. Церковь посреди площади, напротив паперти — кирпичный дом на две квартиры, в одной из них будем жить мы, в другой живет второй священник этой же церкви. Палисадник перед домом и по его бокам, за домом — двор с сараями, за двором — фруктовый сад. Деревянная темно-серая некрашеная терраса со стороны двора, на ней кое-как сложены привезенные вещи. Прикорнул на свернутом ковре, а проснувшись, был уверен, что мы приехали вчера, не мог поверить, что это было сегодня, и спорил об этом с Катей.
У Кропилиных жили все их дочки, с Верой маленький Коля и бонна, прибалтийская немка Юлия Карловна. Теперь понимаю, что в Сулине во главе этой большой семьи стояли отец Николай и Вера — всегда спокойная, рассудительная и занятая делами: завела корову, поросенка, кур, сама за ними ходила, сама доила корову. Позже, бывая с кем-то на базаре, подходил к лавке, в которой Вера торговала. Откуда-то знали, что ее муж на Кубани попал в плен, отправлен в Архангельск и погиб. В Сулине, но отдельно от нас, жила сестра погибшего Вериного мужа Екатерина Николаевна с сыном — моим сверстником и компаньоном в играх. Через городок протекала речка, на одном берегу которой был городской общедоступный парк, на другом, со стороны металлургического завода — заводской парк, закрытый для посторонних, и в нем несколько жилых домов для заводского персонала. Моя старшая тетка Женя вышла замуж за главного инженера этого завода. Василий Гаврилович Торонько — невысокий молчаливый человек, разведенный с первой женой, крестьянский сын, получивший образование в России и Бельгии. Раз я в отсутствие Торонько побывал у Жени и заметил насколько заводской парк красивее и ухоженней городского. А в квартире Торонько очень чисто, очень тихо, очень скучно, и привлекла мое внимание только кухонная плита, которая (с духовкой), как сказала Женя, работала на электричестве.
Что делали мои младшие тетки — понятия не имею. К ним приезжали мужья, раз или два, вместе или порознь — не знаю. Юля с мужем уехала в Кривой Рог, потом вернулась. Впоследствии я узнал, что Вербицкий оказался наркоманом, и Юля от него сбежала. В 20-м году Вера, а вслед за ней Катя, родили. У обеих — дочки, и обе — Наташи. Чем-то тяжело и долго болел отец Николай. Мама ходила на службу — печатала на машинке.
В Сулин пришло три письма от моего отца, первое — из Турции, остальные — из Болгарии. Получение каждого письма, судя по общему возбуждению, было событием. Из их содержания знаю только одно: в Болгарии папа болел тифом и больным лежал в сарае.
По приезде меня определили на детскую площадку в городском саду. С начала учебного года пошел в первый приготовительный класс гимназии. Теперь я думаю — что значит первый? Были ли параллельные приготовительные классы или подготовка велась два года? Не уверен — были ли учебники, но что тетрадей не было — знаю хорошо: писал на чем приходилось, больше всего — на картонках от коробок, которые выпрашивал у мамы. Для тех детей, чьи родители хотели, чтобы их дети знали Закон божий, эти уроки вел мой дед. Класс всегда полон. Дед рассказывал ярко, интересно, и в классе стояла тишина. Содержание Ветхого и Нового завета запомнил на всю жизнь.