- Ты боишься покраснеть, Анри? - спросила Констанция.
- Нет, я боюсь улыбнуться.
- Сперва ты показался мне жестоким, - сказала Констанция, - а теперь я вижу - ты справедлив.
- Но я ничего не мог поделать, - взмолился Анри, - она вбила вголову, что может стать моей любовницей до конца своих дней. Но этоже невозможно, пойми.
- По-моему, не смеялась только я одна.
- Я это заметил, - вздохнул Анри, - и чем больше я тебя узнаю,Констанция, тем больше ты мне нравишься.
- Но ты же понимаешь, Анри, после того, что я увидела, у меняне появится ни малейшего желания становиться твоей любовницей. Поэтому брось глупые разговоры об этом, сердце мое принадлежит другому.
- Мертвых нельзя любить, - сказал Анри, обращаясь к Констанции, - иначе и сам становишься мертвым.
ГЛАВА 8
После отъезда из Парижа старой графини Аламбер, Констанциянемного грустила. Ей не с кем было поговорить, некому было доверить свои секреты. Бабушка являлась последней нитью, связывающей Констанцию с прошлой жизнью. И вот эта ниточка оборвалась.
Правда, изредка приходили письма из далекого Мато, где писалось всегда одно и то же: каким предвидится урожай, шли или нетдожди, какие цветы графиня Аламбер высадила на клумбе. В конце неизменно задавался вопрос, как поживает Констанция.Конечно, этим вопросом подразумевалось, что хорошо.Констанция отвечала на эти трогательные письма с завидной регулярностью. Она откладывала все - дела,встречи и садилась к секретеру. Ее рука уверенно и быстро выводила заученные фразы. Эта переписка превратилась в своеобразный ритуал, не отнимавший много времени. А его с тех пор, как графиня Аламбер покинула Париж, прошло немало - целых три года, в которые, наверное, единственным настоящим другом Констанции оставался виконт Лабрюйер.
Он конечно же не мог допустить, чтобы Констанция не влюбилась в него. Он делал все для этого, то тщетно. Девушка оставалась равнодушной к его внешности и лишь дружба связывала их.
Но Анри Лабрюйер оказался не так-то прост. Он понял: Констанция жадно впитывает в себя советы, житейские мудрости и решил: если не я, то пусть кто-то другой, но по моему желанию.И он принялся учить Констанцию тому, что знал сам. Жизненная философия виконта сводилась к немногочисленным, довольно банальным на взгляд истинам, но мало бы нашлось людей, способных придерживаться их.
А Констанция в этом смысле являлась чистым листом бумаги, накотором можно было написать какие угодно слова, запечатлеть самыенезатейливые мысли.
- Во-первых, - учил Констанцию Анри, - ты должна любить себя больше всех остальных и тогда никто не сможет тебя предать. Ни один мужчина не посмеет оставить тебя первым, ведь ты почувствуешь его охлаждение, а главное в любви - первому разорвать отношения.
С этим Констанция была согласна, но любовью, по ее мнению, было нечто другое - неосязаемое и эфемерное. А в представлении Анри, как убедилась Констанция, присутствовало больше плотского, нежели духовного.
Но и этот недостаток Анри быстро восполнил. Он научил Констанцию тому, что называл во-вторых.
- Любовь - это мираж, - говорил виконт, - она существует только в разлуке, когда влюбленные не видят друг друга. Лишь только они остаются вместе, тут-же над чувствами возобладает похоть и сладострастие. Любовь это не постель. То, чем обладаешь, невозможно любить, потому что ты к нему привычен. Лишь только первый миг близости - это еще любовь, но дальше... - и тут Анри картинно прикрывал глаза и восклицал, - я не настолько развратен, чтобы продолжать отношения с женщиной после первой ночи.
- По-моему, Анри, - резонно замечала Констанция, - ты занимаешься этим и днем, и утром.
- Ночь - это если выражаться фигурально, ведь все равно я задергиваю шторы и зажигаю свечи.
В общем, и со вторым Констанция согласилась. Ей было легко сделать это, потому что она продолжала еще любить Филиппа и найдяутешение в мысли, что любовь возможна только на расстоянии, Констанция смирилась со своей теперешней участью. Конечно же, ее не раз прочили замуж, но она так и не решилась предстать перед алтарем.
Но молодость требовала своего и Анри понимал, что если не муж - то значит, любовник.
- А вот теперь в-третьих. Главное, в-третьих, - уговаривал он Констанцию выучить еще один постулат. - Ты подумай сама, что лучше - муж или любовник.
- По-моему, и то и то не так уж привлекательно, - возражала ему Констанция.
- Нет, ты ошибаешься. Насчет мужа или жены я полностью с тобой согласен, а вот любовник, любовница - совсем другое дело.
- И в чем же заключается это иное? - интересовалась Констанция.
- Муж - это любовник в прошлом. Став мужем, он и остается им, ведь невозможно же быть одновременно двумя разными людьми. Согласись, Констанция!
Девушка задумчиво смотрела на своего собеседника и понимала, что спор здесь неравный. Ведь виконт знает о причудах любви больше, чем она. Но здравый рассудок подсказывал Констанции - здесь что-то не так.
- Но и любовник, став любовником, теряет свою суть, - говорила девушка.
А у виконта Лабрюйера был готов уже ответ:
- Да, но он им и остается. Он не претендует больше ни на что ни на твои деньги, ни на верность. Он изначально поставлен в условия, когда измена не влечет последствий.
- Ты говоришь, любовник, - отвечала Констанция, - но мало ли существует ревнивых любовников, готовых убить женщину, если она посмотрит на другого мужчину!
- Главное, чтобы он был безумно влюблен и тогда с него можновзять любое обещание. А если учесть, что он к тому же и человекслова, то опасаться нечего.
Констанция скептично выслушивала подобные рассуждения своего друга, но больше не возражала ему. Общество виконта в больших количествах утомляло Констанцию, ведь ей приходилось больше слушать, чем говорить самой, а для женщины это смертельно. И как-то незаметно, месяц за месяцем, она уже стала проводить часть своего времени в обществе шевалье де Мориво. Он-то как раз и был скуп на слова, зато являлся благодарным слушателем. Сразу было видно, что он обожает Констанцию и готов выслушивать любую ерунду, лишь бы она исходила от нее.