— Умер? — переспросил Виктор и сам ответил себе. — Старый Реньяр оставил нас, я теперь глава рода. Анри, я глава рода, — он схватил своего сына и поднял под потолок.
Тяжелая Библия выпала из рук мальчика и грохнулась на пол, раскрылась, зашелестев пожелтевшими страницами.
А мальчик затрясся и громко заплакал.
— Молчать! — приказал Виктор.
Он поставил сына на землю и, расправив плечи, жадно вдохнул воздух и бросился по гулкой лестнице туда, во двор, где стояли, держась за руки, Констанция и Филипп Абинье.
Анри подошел к деду и положил свою мокрую от слез ладонь на морщинистую неподвижную руку старика. Ребенок никак не мог понять, как это — только что его дед разговаривал, грозил — и вот теперь умер и больше не может разговаривать, хотя и сидит в своей комнате, в своем старинном резном кресле.»А может быть, он просто уснул?» — от этой мысли ребенок улыбнулся и, крепко сжав руку старика, потянул на себя.
Гильом Реньяр качнулся, его голова свесилась на грудь, пепельные волосы рассыпались, закрыв лицо.Мальчик попытался заглянуть в глаза.
— Гильом, Гильом, — робким голосом Анри позвал деда, а потом, как от холодной змеи, отдернул руку, отскочил от мертвого старика и с плачем бросился вниз.
ГЛАВА 12
Филипп Абинье и Констанция Реньяр стояли на крыльце.Внизу толпились люди Реньяров. Все взоры были обращены только к молодым людям. Никто не думал, что Филипп, свободный, появится перед ними, ведь каждый знал, какой неукротимый характер у старого Гильома Реньяра. Никто даже не мог подозревать, что он простит смертельную обиду.
Лицо Констанции сияло от счастья, а на щеках поблескивали слезы. Филипп же был растерян. Он, наверное, меньше всех ожидал подобного исхода.
Среди собравшихся прошел ропот. Констанция подняла руку и так, чтобы ее слышали самые дальние, крикнула:
— Старый Гильом благословил мою свадьбу! Но лица собравшихся оставались такими же угрюмыми.
И Констанция испугалась, пропустят ли их, не станут ли удерживать силой. Она поняла: главное действовать сейчас же и решительно.
И она взяла под руку Филиппа и повела его по ступеням. Дорогу молодым людям преграждал здоровенный детина в грязном камзоле. Его небритая щетина топорщилась во все стороны.Филипп уже прикидывал, сможет ли он отбросить его одним даром.
Но тот не выдержал на себе пристального взгляда Констанции и отступил в сторону. Вслед за ним расступались и все остальные. Констанция и Филипп шли по живому коридору. Их провожали настороженными взглядами, а сзади слышался шепот:
— Старый Гильом сошел с ума! Что-то здесь не так! И тут на крыльцо выскочил Виктор. Его лицо было перекошено от злобы, а глаза блестели безумным огнем. Он буквально взревел, и тут же все люди Реньяров посмотрели на него:
— Отец мертв! — закричал Виктор. — Мертв! Констанция остановилась и повернулась к Виктору. Все ждали, что же скажет девушка. Голос той прозвучал спокойно:
— Гильом умер, но он благословил мою свадьбу!
— Хватайте их! — заревел Виктор и бросился к Филиппу и Констанции.
Опьяненные злобой, люди словно только и ждали этого клича. Тут же на Филиппа с двух сторон набросились двое верзил. Но он успел пригнуться, и те столкнулись друг с другом. В два прыжка он очутился возле Констанции и прикрыл ее своим телом.
А к ней уже тянулись руки, хватали за одежду, за волосы. Девушка громко кричала, звала на помощь. Но кто мог прийти к ней на помощь?! Единственный человек, бывший на ее стороне — Филипп Абинье — сам еле отбивался от наседавших на него. Он даже не успел выхватить шпагу, так близко к нему находились противники. Он махал руками, бил в зубы, в носы, раздавал пинки и медленно отступал к стене сарая, уводя за собой Констанцию.
Виктор не мог пробиться сквозь своих людей к Филиппу. Он неистово кричал и размахивал в воздухе шпагой. Ее острие со свистом вспарывало воздух и время от времени Виктор пытался дотянуться ей до Филиппа.
Но сколько может один человек продержаться против дюжины нападавших? Кто-то подставил Филиппу ногу, и он упал на землю. Вот тут-то люди Реньяра и отыгрались на нем за то, что не смогли сразу схватить. Они схватили парня, топтали, пинали, поднимали и вновь бросали на землю. И если бы не истошный крик Виктора»Посторонитесь!», то неизвестно еще, что бы могло случиться с парнем.
Старший из сыновей словно отрезвил толпу.Мужчины, чертыхаясь, отходили в сторону, покидая распростертого на земле Филиппа. Виктор остановился возле него и надавил носком сапога на его руку.Филипп сморщился от боли, но промолчал.
А Констанцию схватили за руки двое мужчин и оттянули в сторону. Она извивалась, пыталась дотянуться зубами до рук, схвативших ее, посылала проклятия на головы изменников. Виктор выглядел победителем. Никто из его людей не заметил, как дрожат у него руки. Но это была лишь мимолетная слабость.
Виктор подобрался и на его губах появилась злорадная улыбка.
— Да, отец благословил ее свадьбу. Констанция в ужасе смотрела на Виктора.
— Ты не имеешь права не послушать отца, даже если он уже и мертв!
— Да, благословил, — рассмеялся Виктор, — но она обманула вас, благословение было дано ей и мне. Гильом перед смертью благословил мою свадьбу, — и Виктор громко расхохотался изо всех сил, надавив носком сапога на пальцы лежащего Филиппа Абинье, и если бы земля не была размокшей от недавнего дождя, ни одна кость не уцелела бы.
Наконец-то вновь люди Реньяра почувствовали себя увереннее, наконец-то нашлось хоть какое-то объяснение происходящему. Да, Гильом мертв, но он успел перед смертью отдать распоряжение, понятное всем им, он благословил свадьбу своего сына и любимой им племянницы. Все было ясно и понятно, настоящий Реньяр и не мог поступить по-другому: что ему чувства, главное — интересы рода.
Может кто-то из собравшихся здесь негодяев и сомневался в правдивости слов Виктора, но теперь возражать ему было небезопасно. Ведь после смерти старого Гильома он становился главой рода, и его слово с этого мгновения делалось законом.
Глядя на Констанцию, Виктор поморщился. Ему было неприятно, что какие-то двое пройдох держат его невесту за руки.Он прикрикнул на них:
— Да что вы в нее вцепились! Неужели боитесь, что девушка улизнет от вас?
Те переглянулись и отпустили Констанцию. Констанция, гордо подняв голову, шагнула к Виктору.
— Ты мерзавец!
— Другого я и не ожидал от тебя услышать, — тихо проговорил Виктор и кивнул двум женщинам, кухарке и горничной, — держите ее покрепче!
— Слушаемся, господин.
Виктор входил уже во вкус своего нового положения, чувствовал, как люди боятся его и повинуются малейшему желанию. Он боялся упустить эту тонкую нить власти и в то же время не собирался держать ее ослабленной. Виктор понимал, собравшиеся ждут от него не только жестокости, но и мудрости.Он шагнул к распростертому на земле Филиппу и схватил его за шиворот. Клод и Жак поспешили своему брату на помощь. Они подхватили под руки Филиппа, подняли его и заломили
Руки за спину.
Виктор немного склонился, чтобы Филипп лучше слышал его и прошипел:
— Я убью тебя, мерзавец!
А громко, так, чтобы слышали остальные, добавил:
— С этим щенком нужно разобраться, — и выхватил из-за пояса кинжал.
Остро отточенное лезвие прижалось к щеке Филиппа, и Виктор с омерзительной улыбкой на губах медленно повел руку вниз. Из-под лезвия брызнула кровь.
Но Филипп лишь сжал зубы и прошептал:
— Бог не простит тебе этого, Виктор!
— Не ты меня будешь учить! — негромко отвечал старший из Реньяров.
Виктор на мгновенье остановил пытку и бросил беглый взгляд на окружавших его людей. Если бы в их глазах он прочел желание убить Филиппа, он бы так и поступил. Да, власть иногда оборачивается совсем другой стороной, чем думаешь, и вместо того, чтобы командовать другими, ты сам выполняешь желание толпы.
В глазах присутствующих Виктор прочитал усталость, безразличие, и жажда крови светилась лишь в нескольких парах глаз.И тогда он, отдернув кинжал, вытер капли крови о плащ Филиппа Абинье. Острый клинок вновь занял свое место в ножнах.