Графиня де ла Мотт жеманно пожала плечами.
— Ну что вы? Как я могла это позволить ему? После того, что было у нас с вами, мой муж имеет мало шансов на взаимность.
— Ваши слова звучат усладой для моего слуха, — ответил Калиостро и со всей страстью, на которую только способны итальянцы, прижался к графине.
Однако госпожа де ла Мотт была не слишком склонна к любовным ласкам.
— О, граф, ну что вы делаете? Не забывайте, ведь мы находимся в королевском дворце.
— Но ведь это ваши личные апартаменты. Почему мы не можем хотя бы несколько минут посвятить друг другу?
Он осыпал поцелуями ее лицо, а графиня де ла Мотт как-то не очень убедительно уварачивалась.
— За мной могут прислать в любую минуту. Мне удалось лишь ненадолго покинуть королеву. К тому же, не забывайте, что я должна явиться к ней раньше. Простите меня, граф, но сейчас не подходящее время и место для нашей встречи.
Тяжело дыша, Калиостро отступил на шаг назад и опустил руки.
— Ну почему, почему вы так жестоко поступаете со мной, графиня? Вы же знаете, какую страсть по отношению к вам я питаю. Я готов заниматься этим целыми днями.
Госпожа де ла Мотт рассмеялась.
— У вас еще будет такая возможность. Я надеюсь, что после того, как вы накопите достаточный капитал, мы сможем покинуть этот холодный, промозглый Париж и отправиться на вашу родину, в Италию.
— А как же ваш муж?
— А что может статься с моим мужем? Неужели вы думаете, что ему приносит удовлетворение наша семейная жизнь? Позабудьте о нем.
Калиостро, наконец, отдышался и поправил камзол.
— Я не могу забыть о нем, во-первых, потому, что он ваш муж. А во-вторых, он еще может пригодиться нам.
Графиня удивленно посмотрела на итальянца.
— Интересно, а как же он нам может пригодиться? Это совершенно никчемный, пустой человек.
— Имеющий, однако, некоторые связи и возможности, которые было бы просто грех не использовать, — уточнил Калиостро. Графиня непонимающе посмотрела на него.
— Может быть, вы объясните мне, в чем дело? Ибо я не припоминаю за всю нашу совместную жизнь ничего полезного, что сделал бы мой муж.
— Но ведь он женился на вас, — возразил Калиостро. — После чего вы получили титул и немалое состояние. Кем были ваши родители? Кажется, слугами в каком-то замке, если я не ошибаюсь?
Графиня де ла Мотт раздраженно отвернулась. Лицо ее вспыхнуло, глаза метали молнии.
— Зачем вы напоминаете мне об этом? Я прекрасно помню о своем происхождении. Но поверьте, не испытываю ни малейшего чувства благодарности по отношению к своему мужу.
— Почему же? Ведь он облагодетельствовал вас. Графиня де ла Мотт резко обернулась.
— Он взял в жены не простолюдинку, а маркизу, — едва не выкрикнула она. Калиостро рассмеялся.
— Вы такая же маркиза, как я граф. Он тут же поднял вверх руки. — Впрочем, давайте не будем об этом. Вы мне очень нравитесь, графиня, и меня не интересуют подробности вашей биографии. Я мог бы рассказать любому, кто этого пожелает, тысячу подобных историй из собственной жизни. Вы спрашивали меня о том, каким образом я собираюсь использовать вашего мужа. Так вот, мне известно, кого он выдает за свою дальнюю родственницу, баронессу де д'0лива.
Лицо графини де ла Мотт потемнело.
— Вы знаете баронессу д'0лива? — переспросила она. — Откуда?
Итальянец снова рассмеялся.
— Вы еще о многом не догадываетесь, моя дорогая. Неужели вы думаете, что я прибыл в Париж только для того, чтобы вытягивать из легковерных парижских аристократов по сотне тысяч ливров в неделю? Нет, в моих планах — крупная игра. И, кажется, я уже нашел партнера для этой игры. Мне хочется лишь одного — чтобы он расстался со своими деньгами с легким сердцем. Для этого мне требуется ваша помощь и помощь вашего мужа.
— Вы начали говорить о баронессе д'0лива, — холодно произнесла графиня де ла Мотт. Калиостро кивнул:
— Да. Она никакая не баронесса, а обыкновенная куртизанка. Ее зовут Мари-Николь Легюэ. И известна она, главным образом, тем, что лицом и фигурой безумно похожа на ее величество Марию-Антуанетту Французскую. Среди прочих ее достоинств можно упомянуть лишь одно — она спит с вашим мужем.
Графиня гордо подняла голову.
— Мне известно об этом.
Калиостро неопределенно пожал плечами.
— Ну что ж, тем лучше. Наверное, вам известно, что вчера, после сеанса у госпожи де Сен-Жам, я разговаривал с кардиналом де Ровном. Вы знаете, о чем был этот разговор?
На лице графини де ла Мотт появилась блуждающая улыбка. Она стала понемногу приходить в себя.
— Судя по тому, что мне удалось увидеть и услышать, кардинал рассказывал вам о своей неразделенной страсти по отношению к одной весьма знатной особе.
— И вы знаете, кто эта особа?
— Знаю.
Калиостро немного помолчал.
— Я уже говорил вам о большой игре, которую собираюсь начать здесь, в Париже, и о том, что уже нашел партнера для этой игры. Графиня усмехнулась.
— Значит, я знаю, кто ваш партнер. Бедный влюбленный кардинал. Боже мой, как же они смешны, эти страдающие священники. Их страсть столь же нелепа как и они сами. Вы никогда не видели, как кардинал смотрит на ее величество?
— Нет, — честно признался Калиостро.
— Только идиот может так смотреть. У него почти отваливается челюсть. Честно говоря, я даже не понимаю, как такие люди могут служить церкви. Ведь он думает не о боге, а о женщинах. — Ну что ж, кардинал отнюдь не одинок среди себе подобных, — заметил Калиостро. — Вспомните Мазарини и Ришелье. Они тоже пылали страстью по отношению к коронованной особе. Но Анна Австрийская умело пользовалась их любовью. — С помощью герцогини де Шеврез, — добавил Калиостро.
— Между прочим, — прохладно заметила графиня де ла Мотт, — герцогиня де Шеврез является для меня примером во всем. Это была женщина, которая внушила королеве оплачивать королю за его холодность той же монетой и не губить молодость в безотрадном уединении. К сожалению, ее величеству Анне Австрийской не удалось в кругу придворных отыскать себе обажателя, достойного взаимности по своим внешним и внутренним качествам. К сожалению, в то время в ее дворе не было подобного мужчины.
— А как же Ришелье? — смеясь, спросил Калиостро.
— Простите меня, граф, — поморщилась госпожа де ла Мотт, — но будь вы на месте такой женщины, как королева Анна, разве вы остановили бы свой выбор на столь непривлекательном внешне мужчине?
Калиостро хмыкнул:
— Да, похоже, что у кардинала де Роана тоже нет никаких шансов. Но, признаться откровенно, в разговоре с ним я придерживался совершенно противоположного мнения. Делал я это совершенно искренне, убежденный в том, что каждый человек имеет право на надежду.
Графиня де ла Мотт неожиданно резко поднесла палец к губам, и Калиостро тут же умолк. Несколько мгновений они провели в напряженном молчании, вслушиваясь в странные звуки за дверью. Это был какой-то неясный шорох, более всего напоминавший шорох платья. Наконец, звуки умолкли, однако на всякий случай графиня увела Калиостро подальше от двери.
— Подслушивание — не редкость в Версале, — сказала она, опускаясь в кресло. — Между прочим, когда я впервые стала королевской статс-дамой, у меня были другие покои. Я долго не могла понять, почему все, что я говорю в своих частных беседах, спустя несколько мгновений становится известно королеве. И если бы только королеве. Тайная полиция все знала обо мне.
— Вас подслушивали?
— Это было нетрудно сделать, потому что за стенной панелью была скрыта слуховая труба. Меня не просто подслушивали, каждое мое слово записывалось. Прежде чем я это поняла, прошло несколько дней. Слава богу, за это время я не успела наговорить глупостей. Конечно, потом мне было проще. А когда герцогиня д'Айен-Ноайль по распоряжению королевы выделила мне эти апартаменты, я первым же делом обследовала их на предмет подслушивания. К счастью, здесь мы с вами в почти полной безопасности. Не стоит только особенно громко разговаривать возле двери. Все лакеи и камергеры обязательно кем-нибудь подкуплены. То же самое можно сказать и о большинстве камеристок, поваров и даже об истопниках.