Констанция взглянула на свои руки, на огонь, тепло которого успокаивает ее покалеченное тело и дает легкую, но привычную боль.
— Вероятно, потому что мне холодно, — ответила девочка, заглядывая старику в глаза.
— Эти ужасные синяки, — начал он после некоторого молчания, — они ведь уже не болят? Холод притупляет боль, но тебе нужно совсем не это. Ты не греешь руки, а обостряешь боль с помощью нагрева. Ты греешь надежду, но какую, мне неизвестно.
Констанция вновь посмотрела на свои синие руки, которые после убрала от огня.
— Ну а я, очевидно, грею надежду, что в этих ранних сумерках увижу первую звезду. Этого, конечно, быть не может, но надежда не перестает меня покидать, — закончил он, поглаживая свою трубу.
Констанция прекрасно понимала, о чем он говорил. Она действительно грела руки, чтобы почувствовать боль, чтобы хоть как-то питать надежду на то, что она сыта. Это, конечно, не правда, девочка и это понимала, но таила в себе эту крохотную надежду, разогревая ее и ощущая мимолетное успокоение.
***
Фреду пришлось очень-очень долго провозиться с картой, ее правильным расположением и разобраться в условных знаках. Вдобавок он купил еще и компас, который немного барахлил, но как сказал хозяин товара: «с пути не собьет».
На карте в тринадцати милях находилась еще деревня. Мальчик, сверяясь с компасом, поплелся по дороге, которая была вытоптана сотней лошадей и повозок.
Сгущение сумерек заставило его прибавить шаг и быстрее соображать. По карте ориентировался он еще плохо, хотя у него были неплохие задатки великого путешественника.
Вскоре он вдруг перестал различать дорогу на карте, даже на самой местности. Стоило где-то остановиться, но поблизости ничего не было, лишь кусты, дорога и деревья. Все же он, повинуясь неведомому чувству, решил идти строго по дороге, никуда не сворачивая.
***
— Как вы меня нашли, господин Льюис? — Констанция сидела в кресле-качалке напротив хозяина дома, старого Льюиса Филлипса, который сидел за столом и небрежно водил пером по бумаге.
— Мне нужно было сходить в город, чтобы купить кое-какую деталь для моей трубы, а то моя уже треснула, в любой момент может сломаться и не увижу я звезд, — проговорил он, сверяя какие-то листочки.
Констанция бросила взгляд в окно. Там поднялся ветерок, но небо было пока ясным. Первые звезды уже заняли свои места на небосводе.
— И по дороге вы встретили меня, да? — девочке вдруг стало стыдно от того состояния, в котором она пребывала тогда.
— Именно так. Я решил, что не стоит такую юную душу оставлять лежать на холодной земле и принес к себе. Твое платье порвалось и испачкалось, а волосы спутались. Я привел тебя в порядок, — Льюис на секунду поднял на девочку взгляд, но тут же вновь углубился в свои письмена.
Констанция посмотрела на себя и обнаружила порванный и зашитый подол платья, поблекшее, но все еще видное пятно от чернил и смешалась.
— Спасибо вам за все это, — проговорила она.
Прошло довольно много времени, и воздух начинал жечь легкие. Констанция вдруг испугалась. Метнула взгляд на старика и ужаснулась посетившей ее мысли. Нет, она не заставит его причинить себе боль. Но как тогда быть?
***
Увидев в кромешной тьме горящие окна, Фред обрадовался и поспешил подойти к одинокому дому. Ему не терпелось зайти погреться, по возможности перекусить и хотя бы часик поспать.
Тропинка, уходящая вниз, была чересчур узкой, поэтому была практически не видна. Мальчик ступал наугад.
От ветра продрогли кости, от долгой ходьбы устали ноги, от усердной работы мозга хотелось спать. Свет из окон он видел все отчетливее, хоть перед глазами уже плыло. Это была его последняя надежда, последний шанс.
Приблизившись к двери, он из-за нерешительности поколебался несколько секунд, но все же постучал.
Констанция, сидящая уже в полудреме, вздрогнула от неожиданного резкого звука. Мистер Льюис тоже вздрогнул, но не так сильно, как девочка. Сначала они оба посмотрели друг на друга, а потом хозяин встал и, дав знак «молчать», прошел к двери. Секундное колебание и дверь приоткрылась, выпуская тепло и свет.
— Чем могу быть полезен? — осведомился старик, глядя на кого-то невидимого для Констанции.
— Не приютите ли уставшего путника на ночь, господин? Я могу заплатить, — донесся знакомый голос.
Сердце Констанции подскочило, она хотела резко встать и где-нибудь спрятаться, но вдруг поняла, что уже не может двигаться, что кислород уже не просто жжет легкие, а уже сжигает их дотла. Пришлось остаться на месте и нетерпеливо поглядывать на дверь.
— Проходи, — старик радушно впустил юношу, закрывая за ним дверь.