Мимо пролетали с оглушительной быстротой птицы, но задеть их, чтобы причинить боль, нечем. Животных не было. Ни белок на деревьях, ни кроликов, ни лисиц, ни оленей. Да даже, если бы и были, как бы Констанция причинила им боль? Шерсть бы вырвала? И ножа у нее вроде не было, хотя она и всегда носила его с собой. Сейчас ее охватила настоящая паника. Кислород с каждым разом приносил боль все сильнее, а кругом ни души. Она что, умрет здесь?
Тогда она возненавидела боль во всех ее чертовых аспектах. Кругом была одна боль. Она чувствовала всегда только боль, и не важно, глотала ли она ее или была голодна.
Вдруг Констанция смирилась с тем, что медленно умирает. Поделом ей за то, что все время отталкивала от себя людей. Пошла бы с Фредом — проблем бы не было. Почему он ей так не нравится?! Ну, любопытный немного, с каждым бывает. А теперь она здесь одна, без подпитки, медленно и мучительно задыхается тем, чем дышит все человечество. Кислородом. Ее бы история могла закончиться уже сейчас, если бы ее вдруг не осенило. Она, мокрая и совершенно разбитая, присела и начала безжалостно обрывать папоротник. Тот завыл от боли, и девочка резко вздохнула, ощущая слабую, но впоследствии увеличивающуюся боль в руках и ногах. Учащенное сердцебиение сначала ускорилось, что чуть не взорвалось, а потом пропустило два удара.
Осознавая сейчас, что она сделала, она пришла к ужасному выводу: она слишком медленно думает. То, что она умышленно, от голода, причинила боль беззащитному существу, ее мало заботило; это был инстинкт самосохранения, он есть у всех людей, так что нечего тут в шок впадать. Тем более растение, такое жалкое существо, низшее по царству и вообще не способное за себя постоя...
Она вдруг ударила себя по лицу. Ее мысли противоречили сами себе, то ли от злости, то ли от обиды. В конце концов, за Фредом надо вернуться.
Но было одно «но». Девочка совершенно не знала, куда ей направиться. Вылезая из-под земли, она как-то не особенно заботилась, в какую сторону идет. А теперь, под сотню раз повернув вправо-влево и столько же кардинально меняя направление, — теперь она понятия не имела, откуда пришла. Это ее не пугало, но дело было скверным.
***
Фред проснулся слишком поздно и немного удивился, не застав хозяев дома. Он решил, что так и надо, поэтому оставив записку в своей комнате с благодарностями, постучал в соседнюю дверь, где мирно спала Констанция. Должна была спать. Ее там, конечно же, не было, не было даже ее вещей. «Неужели она ушла еще с утра?» — подумал он, роняя сердце.
— Что на уме у этой девчонки?! — возмущенно прошипел он и быстрым шагом покинул дом.
***
Констанция вздрогнула от приятного шелеста позади себя. Обернуться она пока не смела, пытаясь не выдать свой испуг. Лер Ронк как можно медленнее подошла к девочке и остановилась от нее в нескольких шагах.
— Ты подвернула ногу? — спросила она, лениво оглядывая затылок девочки.
Та быстро покачала головой.
— Я же чувствую, — проговорила Лер, прикасаясь кончиками пальцев к желтому платью.
Констанция опустила глаза. Ей было страшно, правда, страшно, ведь это не человек. Но, слава всему, и не Бог. Это лишь одухотворение, способное иметь несколько связанных между собой способностей и безграничную жизнь. Или нет?
— Я могу избавить тебя от этой боли, скажи только «да», — продолжала Лер, водя пальцем по желтой ткани.
Отказать? Согласиться? Что сейчас важнее: гордость или удовлетворенность? Нога дала необходимый толчок в этот момент.
— Да, — стараясь тратить минимум воздуха, проговорила Констанция.
— О да, я знала, что ты переступишь этот порог, — улыбнулась Лер, обойдя девочку и теперь смотря ей прямо в глаза.
***
Первым делом Фред направился к реке, ибо лес, по его мнению, был затеей банальной, и если бы Констанция хотела, чтобы ее не нашли, то туда бы точно не направилась. Спустившись под мост, он внимательно посмотрел на воду. Там, переливаясь и деформируясь, тянулось его отражение, загораживая собой каменистое дно. Что-то красное тянулось по воде, которая двигалась у той стороны берега. Речка, сама по себе неглубокая, была жутко холодной. Нижняя часть тела Фреда буквально льдом покрылась, зато вода освежила и окончательно пробудила.
Что-то красное оказалось лентой. Лента Констанции?
Почему-то мальчик замер, разглядывая находку как опасное сокровище. В его голове мелькнула эта лента еще тогда, когда она была на Констанции, и это окончательно укрепило его догадки. Выйдя на берег, он, как следует, выжал свою одежду и пустился против течения в сторону леса.