Неожиданно она вскинула голову и увидела знакомый домик, плохо ухоженный, но не выглядящий некрасивым. Окна были единственным в фасаде дома, что было чистым. Остальное покрывал мох и впитавшаяся в дерево грязь. Садик перед домом только-только начал зацветать, несмотря на разгар лета. Она недавно его посадила. Пробираясь сквозь заросшую тропинку, Констанция думала, кого предположительно этот человек мог любить. Человека? Животное? Она остановилась перед дверью. Главное, не дышать. Звуки можно произносить с малым расходом воздуха. Постучала. За дверью замешкались, потом мягкой, но тяжелой поступью прошли к двери и вновь замешкались. Девочка напряглась.
— Кто там? — протянула старуха, подойдя к двери вплотную.
Констанция мысленно покарала себя за какую-то еще не допущенную, но уже вот-вот случившуюся ошибку и сдавленно проговорила:
— Констанс.
Себя так называть было удобнее, ибо в основном её полное имя почти никогда правильно не выговаривали. Голос старушка сразу узнала и она, уже не мешкая, отворила дверь, впуская Констанцию внутрь. Дома царил легкий беспорядок: угол ковра был завернут, словно его только что в спешке постелили; шторы были наспех приоткрыты, а может и наоборот, наспех закрыты; свеча потухла и, судя по обильному дыму, только что; на столике лежала раскрытая книга, явно только что прочитанная.
— Какими судьбами, Констанс? — спросила старушка, подходя к книге и бережно ее захлопывая.
Девочка помолчала, разглядывая скудный, но уютный интерьер и так же скомкано пробурчала:
— Мне нужна... лента.
Старушка уже шла за ней, но все-таки уточнила:
— Тебе для волос?
Констанция просто кивнула, не в силах выдавить и слова. Еще одно предложение и запасенный воздух ее покинет. Старушка скрылась на втором этаже, оставив Констанцию сидеть на лавочке и смотреть на остатки вытекающего дыма из потушенной свечи. Девочка разглядела еще и одинокий, но величественный шкаф, окруженный поломанной ширмой. Ширма имела кремовый цвет и беспокойно, складками, лежала вокруг шкафа, взывая о помощи. Констанции даже показалось, что эта ширма тоже испытывает боль. Но предметам это несвойственно, так что надеяться тут не на что. Старушка вернулась сразу с тремя лентами, красной, синей и желтой.
— Вот, бери. Старайся больше не терять, ладно? — ее глаза блеснули.
Девочка вновь кивнула, забирая теплые ленты и рассматривая их как произведение искусства. Желтую она сейчас же повязала на волосы.
— Нет-нет, погоди, позволь мне, — старуха встала позади Констанции и стала играть с ее локонами, перетаскивая их с места на место. Немного погодя зашуршала лента и девочка встала.
— Отличная коса, — похвалила словно бы не себя старушка. — Тебе идет.
Констанция улыбнулась и собрав последние остатки воздуха, выдавила:
— Мне нужно средство от грызунов, которые едят дерево... — последнее слово соседке пришлось додумывать самой, ибо воздуха все же не хватило.
Она задумалась, расхаживая по комнате. Констанция, наблюдая за ней, то и дело отскакивала в разные стороны, давая пройти.
— Травница Изольда поможет, — вскоре заключила она. — Она живет в пяти домах отсюда. Ближе к лесу.
Девочка кивнула и, обняв старуху в знак благодарности, поспешила уйти. Боль выветрится еще не скоро, а воздух в легких кончился. Теперь придется притворяться немой. Она частенько прибегала к этой уловке, таская какую-нибудь книгу с собой в кожаной сумке. Сейчас этой сумки, как назло, не было под рукой. Пока она шла, все рассуждала, кому же принадлежит эта боль и эта любовь. Кто мог умереть у этого человека, кого можно так любить? Вероятно, это всё же человек. Если просто предположить, это мог быть кто-то из родителей, ведь... ведь боль, чёрт возьми, знакомая! Констанция как-то испытала такую боль, когда ей было совсем немного лет.