— Мы решили, что хотим отправиться в кругосветное путешествие. Ты разрешишь?
Это было настолько неожиданно, что Сатклифф на мгновение лишился дара речи.
— В кругосветное? — наконец переспросил он.
— На да. Война скоро закончится. И мы сможем отправиться в путешествие. Понимаешь, Робин, она хочет показать мне все то, что ты показал ей.
— Какого черта? — Сатклифф не мог скрыть своего изумления. Наверняка, она слышала о высадке союзников и о последних победоносных сражениях, отбросивших немцев обратно к границам фатерлянда. — Война еще далека от завершения.
— Нет, она скоро закончится, — упрямо повторила она, — после высадки американских морских пехотинцев. Робин, ты не знаешь их. А я знаю. Во всем христианском мире ни у кого нет таких больших мерзавчиков.
Сатклифф не знал что сказать.
— Значит, они самые большие мерзавцы?
— Нет. У НИХ самые большие мерзавчики, — решительно покачав головой, ответила Трэш.
— Господь милостив, — сказал он, прося небеса, чтобы помогли ему быть предельно вежливым. — Садись, Трэш, и позволь мне объяснить, что такое война.
Он сделал глубокий вдох и, подражая манере продюсера «Часа малышей» на Би-Би-Си, стал объяснять Трэш, что даже если случится чудо, если война завтра закончится и будет объявлен мир, пройдут годы, прежде чем жизнь нормализуется; и, естественно, пройдут годы, прежде чем частным лицам можно будет путешествовать, ну а теперь разве что в качестве представителей какой-нибудь гражданской или военной организации. Трэш с блестящими глазами слушала безупречно логичные рассуждения Сатклиффа, время от времени кивая ему и облизывая губы, словно желая что-то сказать. Но он не давал ей вставить ни слова, припоминая все чудовищные бедствия прошлого и настоящего и стараясь нарисовать портрет будущего, до которого не достать рукой, потому что сначала надо провести демобилизацию, потом восстановить города, экономику, цивилизованные отношения… на все это потребуется вечность! О каких путешествиях вообще можно говорить! О каком туризме?
— Неужели ты не понимаешь, Трэш? — с надрывом завершил он свою речь.
Сама же Трэш, похоже, думала совсем о другом, пока он рисовал перед ней все эти картины.
— Роб, ты можешь поехать с нами. Вот что она просила меня передать. Если ты не будешь сердиться. Она лишь хочет приобщить меня к культуре, которую ты когда-то ей открыл.
Сатклифф громко фыркнул. От старой тетки он унаследовал некую сумму денег с условием, что потратит ее на путешествия. Что могло быть лучше, тем более в ожидании войны — во всяком случае, никто не сомневался в том, что она будет. И он увез Пиа в просветительский тур, желая показать ей главные достопримечательности мира, в первую очередь Европы, а потом и Востока, насколько позволяли возможности железных дорог и самолетов. Вернулись они потрясенные, ошеломленные, без денег, но с целой библиотекой туристических проспектов и брошюр. Пиа приняла все с несказанной благодарностью — одному богу известно, что она запомнила, однако путешествие оставило на ней свою печать. Оно стало бесценным опытом и для него как проводника по тем местам, которые ему вроде бы не хотелось больше видеть. Например, сильное впечатление произвела Индия, в которой нет спасения от насекомых; наверняка, первый меланхолик был родом с ее равнин. А вот в Гималаях можно было бы поселиться навсегда. Оказалось, что Пиа совсем необразованная, едва ли не неграмотная, однако монашка из Непала, которую они повстречали в дороге, сказала, что она очень продвинута духовно — по сравнению с ним. «Не обязательно быть умным, чтобы быть мудрым», — заявила эта милая женщина, которая училась в английской школе и свободно объяснялась на языке друидов. После этого Сатклифф еще сильнее полюбил Пиа и душил ее поцелуями и знаниями, словно Индийский океан летучую рыбку. А Пиа воротила свой носик от «Камасутры», называла ее «нездоровой» и говорила, что Тадж-Махал лучше смотрелся бы, если бы его возвели из кирпича. Теперь же она собирается передать всю эту мудрость Трэш, милой Трэш, которая сидела перед Сатклиффом, сложив руки на коленях — ее шубка была распахнута, и бедра тоже. Она сидела с удрученным видом, словно поняла, что ее миссия провалилась.
— Когда вы хотите ехать?
Трэш пожала плечами.
— При первой же оказии. От тебя требуется лишь сказать «да», потому что без твоего согласия она никуда не хочет ехать. Робин, как только ты скажешь «да», мы начнем подбирать путеводители и проспекты. Милый, ты можешь спасти ее мозги, и для этого надо лишь отпустить нас.