Выбрать главу

— На самом деле, я пришла поблагодарить тебя за то, что ты подарил мне ключ от себя самой — научил жить и творить без мужчины. Этим я обязана тебе. — Они радостно поцеловались. — Я знаю, ты хочешь увезти меня с собой, но я останусь тут, потому что принадлежу этому городу; ты же, может быть, еще вернешься сюда. Или не вернешься. Это уж как получится. — В его взгляде она прочитала восторг и глубокую признательность. — В мире так много смерти, что мы, наверняка, имеем право на толику любви. Давай ничего не портить, не будем принижать ее мелочностью и комедиантством.

Она села в автомобиль и нажала на стартер. Каким-то чудом мотор заработал. Они поехали вдоль берега. Никогда еще дружба и любовь не соединялись в жизни Констанс так полно, так органично. Ей казалось, что теперь она все понимает, и больше нет пути назад. Именно так им надо было попрощаться, даже если это не навсегда.

— Что будешь делать? — спросил он, обнимая ее за плечи, потому что она предпочла сесть за руль. — Не исключено, что у нас еще много времени.

— Постараюсь одолеть препоны моей суровой теологии — построить свой Тадж-Махал на плавучей льдине, как ты это называешь.

— Решая, сколько психоаналитиков может танцевать на булавочной головке?

— Если евреев, то бесчисленное множество, в этом я уверена.

Они долго молчали, глядя на синюю поверхность озера, постепенно разворачивавшуюся рядом с ними.

— Знаешь, — сказал Аффад, — это ведь разговор с принцем заставил меня вдруг остро осознать, что я не был честен с тобой — мы в первый раз поссорились. Он сказал, что в моем теперешнем положении — ты ведь уже все знаешь — у меня нет права любить тебя. Буквально так. Я не могу оспорить свои обязательства перед комитетом — это было бы все равно что разорвать цепочку веры, которая связывает нас. Все равно что разорвать цепочку роковых писем-предупреждений. Принц считает, что моя любовь — обман, и он не собирается это терпеть!

Аффад, не удержавшись, улыбнулся, передразнивая манеру принца говорить. Констанс тоже улыбнулась.

— Очень мило с его стороны. Хоть кто-то меня любит.

— Мне надо вернуться и обсудить с членами нашей общины возможность моего ухода — могу ли я снова стать свободным. Если я смогу их убедить, то получу право вернуться к тебе — и тогда все будет по-другому. Представляешь, какой тогда станет жизнь? Ну, как тебе моя идея?

— Ты этого не сделаешь, — помолчав, ответила Констанс. — Ведь в этом вся твоя жизнь. Даже пытаться не стоит. Уверена, когда ты хорошенько подумаешь, когда дело дойдет до дела, ты поймешь, что связан накрепко с ними, со своим братством, а не со мной. Внешне все будет выглядеть замечательно, я буду с тобой, и никто не запретит нам видеться. Но в действительности внутри все уже изменилось навсегда, и, может быть, это к лучшему.

— Для любви — серьезное испытание, — не мог не согласиться Аффад. — Но я не хочу упреждать будущее. Сейчас у меня нет сомнений, что я хочу освободиться и быть с тобой, пока еще есть время. Констанс, посмотри на меня. — Она посмотрела на него блестящими глазами и вновь сосредоточилась на дороге. — Могу я оставить тебе залог — не совсем обычный залог? Я хочу, чтобы ты посмотрела моего сына и поставила диагноз. До сих пор я не решался, а теперь понял, что должен попросить тебя осмотреть его. Пока я буду в отъезде. Ты сделаешь это?

Констанс ничего не ответила, но ее глаза медленно наполнились слезами, правда, не пролившимися. Жуткая мысль пришла ей на ум, отвратительная в своей низости: «Он хочет, чтобы я лечила его ребенка, чтобы вернуть любовь своей жены». Как только она могла додуматься до такой ужасной несправедливости? Желая очиститься от страшных мыслей, Констанс потянулась к Аффаду и быстрым поцелуем коснулась его губ.

— Конечно, милый, я все сделаю, — сказала она. — Не сомневайся.

Он поблагодарил ее.

— Лили предлагала это уже давно. Она обрадуется. И это будет связывать нас в разлуке.

Они подъехали к конторе Красного Креста и оставили автомобиль во дворе. Лучшего места для прощания было не найти — даже для прощания ненадолго. Констанс поцеловала Аффада и отправилась в тот бар с бильярдом. А он с нежностью и сомнением, словно это было все-таки прощание навсегда, смотрел ей вслед. Идя по улице, она мысленно слышала голос Сатклиффа, говорившего: «Великой любви больше нет, остается лишь играть в «Змеи и Лестницы»[216]».

Скоро у нее останутся одни воспоминания, которые возвращаются вглубь времени. Будто кто-то распускает время, словно старый свитер, вспять, петля за петлей, пока не попадется первая спущенная петля, первородный грех. Как правило, любовь уходит из-за пресыщения и безразличия, прочитанная книга. А он дал ей старинный текст, который можно читать и перечитывать, как дивный диалог, который продолжается даже в отсутствие собеседника. Диалог, помогающий осмыслить оргазм как обоюдное творчество, разделенный опыт, это было сродни научному открытию! Потом мысли об Аффаде, наверное, станут причинять боль, подобно отравленным стрелам, но пока она ощущала лишь восторг, свою общность с ним.