Эмма сглотнула, глядя в растрескавшийся асфальт тротуара под ногами и, поправив выбившуюся из высокого хвоста медную прядь, подхваченную неожиданно прохладным июльским ветром, подняла на меня взгляд напряженных голубых глаз.
Я подавила неуместную усмешку, приваливаясь плечом к стене, облицованной декоративным камнем, оценивающе глядя в ее миловидное лицо с россыпью бледных веснушек, обманчиво добавляющих ее виду озорства, словно бы срезающего ее возраст до подросткового. Это же впечатление подкрепляла ее тонкая, несколько угловатая фигура и невысокий рост. Одевалась она просто и сдержанно, хотя были линии в ее силуэте, которые можно было бы выгодно подчеркнуть подходящими шмотками и создать совсем другое впечатление, нежели то, что складывалось при первом взгляде. Мы разные. Очень разные. И я лучше. Внешне точно.
Почему я пришла к такому выводу? Потому что сравнение неизбежно, когда видишь перед собой ту, с кем спит твой муж. Пусть только будущий, но…
Эмма, безответно влюбленная в Артура с первого курса, безропотно чилившаяся во френдзоне, дождалась-таки момента, когда ее хрупкое и верное плечо пригодилось. Несколько лет назад, мы с Артуром жестко разругались и вроде бы даже расстались, как раз перед тем, как мой младший брат Мишка, беззаветно влюбленный паркур, сорвался с крыши и заполучил диагноз, звучащий как изолированная позвоночно-спинальная травма, полный двусторонний переломовывих С четвертого позвонка.
Перелом шейных позвонков, парализовавший моего брата. Артур был рядом, когда Мишке ставили титан в позвоночник в местной больнице. Артур был рядом, когда из-за этого у моего брата пошли микропереломы и мы продали квартиру, чтобы проплатить операцию в Ортоне, а мой отчим благополучно спустил все деньги с девизом: «я сейчас ка-а-ак подниму бабла и вылечу своего сына!». Потом девиз поменялся на «ка-а-ак врюхаюсь в новые кредиты, отыграюсь и спасу своего сына!». Артур был рядом, едва не пожертвовав институтом, потому что он работал и учеба страдала. Работал, чтобы хоть немного денег было, пока мама вместо поиска третьей работы, была рядом с Мишкой, от которого уходило время, а значит и шанс встать на ноги. Артур поддержал меня в решении зарабатывать махинациями и почти не ебал мозг из-за Дениса, к которому просто безумно ревновал и делал вид, что верит мне, готовой ему башку свернуть за то, что допускает мысль, что я могу изменить ему. Артур был рядом, когда у нас были деньги и Мишка не шел, а рвал на поправку в реабилитационных центрах Европы. Артур был рядом, когда на меня завели уголовное дело и он снова сделал то, чего не обязан был — помог мне избежать срока. Изменил он мне, когда кошмар пошел на убыль. Изменил вот с этой…
Я смотрела на Эмму и не понимала.
В первые секунды после того, как она, сосредоточенно глядя в асфальт у моих ног попросила прощения и сказала, что они с Артуром периодически встречаются уже достаточно длительное время (да, начали примерно через три месяца после того, как мне дали условку), у них любовь (тут я икнула, но поверила ей. У нее точно любовь, потому что она заплакала, но почти сразу остановилась), и Эмма думает, что я настаиваю на узаконивании наших отношений Артуром, который считает брак своим долгом.
Так он меня еще и тираном перед ней выставил.
Свое блядство и неспособность сказать в глаза, мол, давай разбежимся, прикрыл моим характером, потрахивая безобидную и безотказную Эмму и свой мозг заблуждением, что после тяжелого этапа в жизни, который люди проходят вместе, он обязан на мне жениться. И я, дура полная, вообще ничего не подозревала. Со сходным заблуждением насталась, что он для меня столько сделал, не бросил в трудную минуту, я его люблю и он самый лучший мужик в моей жизни, я глушила внутренний протест, что… не люблю. Не чухнула, потому что последний год мы с ним жили как прекрасные соседи с сексом по дружбе да и вообще, в принципе, у нас никогда не было такого: а ты где, а что делаешь, а когда приедешь. Изначально не было, потому что я не могла ответить, когда шастала по съемным квартирам, зарабатывая деньги и потому считала себя вообще не вправе требовать отчета у него, когда сама не могу сказать, что и где я делаю. Да и глупо это в целом. Так и пошло… Потому, естественно, я проворонила это стандартное, что он где-то излишне задерживается, с кем-то не тем задерживается. Что встречается с… этой.
— Я за него не выйду, — негромко и крайне спокойно заключила я, разглядывая тлеющий конец сигареты. Затянулась в последний раз, и, бросив под ноги, затушила подошвой туфли. — Разговаривать с ним тоже пока не хочу. — Помолчала, прикусив губу, но вспомнив, что помаду забыла в машине, до нее пилить далеко, а неровный цвет на губах ни к чему, тут же убрала от нижней губы зубы, проведя по ним языком, стирая возможный след. Подняла на Эмму взгляд и так же ровно продолжила, — передай Артуру, что за своими вещами пусть заедет завтра. Как успокоюсь, мы с ним поговорим. Пока пусть не суется ко мне, я хочу остаться в нормальных отношениях, мне есть за что уважать этого человека и быть ему благодарной, несмотря на то, что вы трахались за моей спиной.