Ринулись одновременно. На въезде с проспекта на территорию жилого комплекса застыли, каждая высматривая свою сторону.
— Там! — Дернула ледяными пальцами Данку. Дернула в сторону твари, перед которой на коленях стояла ревущая девчонка, с окровавленным лицом, умоляющая отпустить выворачиваемую руку.
— Рома, пожалуйста, не надо! — ее срывающийся в рыданья крик, и Данка, неразличимо ругнувшись, на бегу склонилась, подхватывая не особо большой, но внушительный камень, чтобы с размаха, правда, не особо целясь, но все же попав в спину мужской фигуре, рявкнуть:
— Отошел, тебе сказали!
В тот же момент я, бегущая чуть спереди Шеметовой, влетела в них, порвала корпусом связку между пальцами твари и кистью девчонки, и, схватив ее за плечи поволочила по асфальту прочь, не отпуская взглядом то, как Шеметова мгновением позже встает перед парнем, только было оглянувшемуся, чтобы отследить откуда прилетел камень, но уже осознавшему, что и откуда. И кто. Прищурено смотрел на Данку, стоящую перед ним меньше шага расстояния.
— Есть куда уехать? — хрипло, сбиваясь, спросила я у девчонки, встающей на ноги при моей поддержке.
— К бабушке, — сбито ответила она, вставая ровнее, одновременно утирая кровь с лица рукавом легкого летнего платья.
Я перевела взгляд от нее на Данку, заступившую дорогу только было двинувшемуся к нам парню. Остановившемуся, зло посмотревшему на нее и выцедившему сквозь зубы:
— Слушай, шкура, я КМС по муай-тай и я тебя сейчас прямо здесь положу вместе с этой вот…
— Ложи. — Одобрительно кивнула Шеметова, предупреждающе улыбаясь и почти ласково произнесла, — потом, как только я приду в сознание, то напишу заявление и тебя в течение трех-четырех дней найдут, ибо никто не отменял камеры на подъезде и поиск по алгоритму нейросетей. Всю требуемую инфу можно собрать в течение семидесяти двух часов, даже если ты уже в Зимбабве к тому моменту будешь. Но у тебя таких связей явно нет, так что тебя найдут в течение суток. Твои двери СОБР выломит и случайно сломает пару костей в ходе задержания, но ты это ни в жизнь не докажешь. Тебя увезут в кутузку, потом произойдет состыковка моей заявы и после того, как я подтвержу на опознании, что да, это ты, у тебя стартанет СИЗО и судебные сессии, а на этапе ты подохнешь. Может, прямо между судебными заседаниями, не могу предположить, как быстро я остыну, поэтому не исключено, что будешь ехать в «стакане» на очередное заседание, да не доедешь, заточкой между прутьями прервут путешествие… Или нет, это устаревшая методика. Вот, например, случайно попадет рицин в твою баланду и у спортсмена меньше чем через недельку со страшными мучениями ливер сдастся, и никто никогда не узнает, от чего именно ты умер, потому что экспертизу особого порядка надо заказывать. И делать это на основе того, что уверен, что патологию вызвал провоцирующий фактор, и имеешь основания требовать токсикологическую экспертизу. Я тебе проспойлерю и скажу, что ни один из твоего окружения не догадается требовать спецэкспертизу, а если и догадается, то полномочий и доказательной базы не будет иметь, чтобы его заяву утвердили. Отписки будут идти в стиле, ну, печеночная недостаточность, ну, бывает… Есть еще сценарии с инфарктами, инсультами и другими острыми состояниями, что выбираешь, мальчик?
Говорила спокойно, твердо, уверенно. Ее интонации с обломками иронии и крошащегося самоконтроля могли спровоцировать, но не провоцировали, потому что она не лгала. То выражение ее глаз, спокойный и открытый взгляд, бархат почти шепота, прямо заявляли, что она не блефует. Даже мне не по себе стало. И это вызвало вполне закономерную реакцию:
— Ты кто такая? — скривившись, почти оскалившись, глядя на нее, все так же титанически спокойную.
— Это надо спрашивать прежде чем угрозы двигать, крутой мужик. — С отрешенным безразличием.
Она обозначила, что произойдет, если он сейчас руку поднимет. Не угрожала, не провоцировала. Просто стояла перед ним, просто глядя в глаза, просто готовая к тому, что ударит. Просто. Потому что сказала, чем все закончится. Потому и отрешенное безразличие. Она готова. А австралопитек, на мгновение растерявшийся, тоже был готов. Последовать своему животному алгоритму.
И потому:
— Послушай, Рома, да? — медленно направляясь к ним, очень вежливо и негромко начала я. Остановилась близко к нему, напряженному, наблюдающему за мной агрессивно и не моргая. — Ром, твоя девушка напугана и плачет. — Проникновенно и доверительно глядя в его глаза, очень медленно, плавным и открытым жестом протянула руку, чтобы просительно коснуться его предплечья, — мы просто отвезем ее к бабушке, хорошо? А завтра утром ты приедешь к ней и вы поговорите, — поверхностно, без нажима огладила большим пальцем холодную кожу руки неандертальца, не отпуская его взгляд своим и делая голос еще тише и мягче, попросила, — давай так сделаем? — слегка сжимая его предплечье в знак поддержки, удерживая хаос беснующийся в темных глазах, удерживая статикой и спокойствием в своих, — это будет разумно, ты согласен, Ром?