— Есть менты, есть мусора. — С удовольствием глядя на подживший профиль Данки, пропела я строчку одной из любимой песен. — Со мной работали менты. Да серьезно! — заверила, глядя на скептично поджавшую уголок губ чокнутую. — Они когда с постановлением приехали и пока мы там чаи гоняли и я пароли писала и показывала, как, что и где искать в моих ноутах, маму мою паникующую утешали.
Чокнутая кинула на меня озадаченный и недоверчивый взгляд:
— Чего, блять?
— Дан, я же не конченная какая-нибудь, террористка там, распространительница или изготовительница дури, которым федералы двери выносят и всех на пол кладут, а того, кто сопротивляется, прикладом уговаривают. — Фыркнула, вновь пригубив бутылку, глядя на стремительно пролетающий город за окном. — К таким как я приходит отдел К. Кибербезопасность. В дверь стучат интеллигентные люди, все с высшим образованием, иногда и не с одним, и говорят, мол, так и так, мы обнаружили, что вы незаконным образом используете информационное пространство. Дурак его использовать не может и обнаруживают это далеко не дураки. К тому же, там с порога все было уже ясно — подросток с костылями, поручни по всей квартире, лекарства, тренажеры, утомленная женщина, растерянная я. Правда, сначала к брату моему обратились. Удивились несказанно, когда я их поправила, что нарушитель информационной безопасности не он, и в доказательство принесла свои ноуты и начала давать признательные показания, хотя они еще не просили. Почищенные ноуты я принесла, правда. Успела понять, когда и где меня запалили, так что оставила только то, где я на ментовском форуме переписывалась с подставным заказчиком. Ну и проги со следами полувзлома баз данных. В общем, сразу пошла на сотрудничество со следствием, отстегивала столько, сколько говорили и потому они не больно-то цеплялись, когда я прикидывалась, что крыша у меня уехала на фоне маминого развода, травмы брата, да и с ВУЗом у меня проблемы были из-за успехов в учебе и посещаемости, сначала постоянных, потом раз в тысячелетие и учеба на отъебись, так что это тоже на пользу сыграло… Дескать, женский ум в здравом состоянии на такие подвиги не способен, значит, я действительно с отклонениями, как и заверяет судебно-психиатрическая экспертиза, и куда мне такой на зону, итак уже ненормальная, ладно уж, осуждена и условный срок, только таблеточки пей и ходи к инспектору и психиатрам. Все-таки сексизм это прекрасно. Ну, и коррупция иногда ничего. — Прицокнула языком я, удовлетворенно улыбаясь и выдыхая дым. — Была бы мужиком, то сухарики на шконке грызла бы, наверное. Ну, я утрирую, конечно. Может и на топчане шахматы из хлеба лепила, кто знает. — Данка рассмеялась, съезжая с трассы в куцый подлесок, и, припарковавшись рядом с моей машиной, оставленной в тени деревьев, стащила с себя светлое вязанное болеро, пока я доставала с заднего сидения пакет с необходимыми медицинскими радостями.
— Как Динь-Дон? — поинтересовалась я, накладывая жгут на ее руку и высматривая наиболее многообещающую вену в локтевой ямке.
— Неделю гарцевал так, что я чуть обратно не влюбилась. Все пробивал, не вспомнила ли я предысторию падения с лестницы. Так трогательно переживает. — Скептично улыбнулась она, зажав кулак и протирая салфеткой набухшую вену, пока я вскрывала шприц. — Сегодня утром очень вовремя закинул удочку, мол, Даночка, ты же у меня такая неуклюжая, идея с завещанием, конечно, дурная, — прервалась на мгновение пока я прокалывала ее вену и аккуратно располагала в ней иглу, чтобы начать набирать кровь, — но если вот задуматься, цинично и логично, то идея не лишена смысла, — поморщилась, когда ослабила жгут и прижав салфеткой прокол, вышла из ее вены. Иронично улыбнувшись, она согнула руку в локте, глядя как я капельно орошала кровью поданный болеро в районе груди с левой стороны, — я ведь неуклюжая такая и он задумывается о том, правильно ли оформлено завещание.
— Гандон, — это мы сказали одновременно.
Время текло, разговоры тоже. Вино почти закончилось, а я вдруг поняла, что упустила один важный момент.
— Дан, — позвала я, удобнее садясь на капоте и бросая взгляд на нее, плетущую веночек рядышком, — а твоя семья?
Ее пальцы на мгновение ошиблись, но вновь продолжили вплетать стебли и она очень ровно, без эмоций вообще, произнесла:
— Наследственный фонд. Он не только для того, чтобы Дрюня не мог распоряжаться имуществом. Что-то хуйня какая-то получается, — выкинула недоплетенный венок и облокотилась локтями о глянец капота, равнодушно глядя в линию шоссе с редкими автомобилями. — Людей деньги не портят, они просто показывают, кто эти люди есть.