— Правда? — удивляюсь я, наливая себе в бокал «John Walker & Son’s, Private Collection» — Зачем же тогда это пить?
— Эм… ты продолжаешь себе наливать, Киба-кун. Напоминаю, что в школе это запрещено.
Хмыкаю:
— Убивать друг друга значит можно, а выпить нет?
— Ну-у-у…
— Хочешь? — протягиваю бокал. — Тут для меня многовато.
Акане раздувает щечки:
— Нет, Киба-кун, не хочу. Я дочь влиятельного политика клана Джунсиначи. Что обо мне подумают?
Пожимаю плечами:
— А тебе не плевать, что о тебе подумают? Главное, что ты сама о себе думаешь.
Делаю маленький глоток. Неимоверным усилием сдерживаюсь, чтобы не выплюнуть адскую смесь. В горле пожар. Ощущение, что я только что себя отравил. Нет, такого жидкого огня я в Варгоне точно не пробовал.
Видимо на моем лице отражается определенная степень страдания, потому что Акане улыбается во все лицо. Немного подумав, она выхватывает у меня бокал и делает приличный такой глоток, даже не поморщившись.
18 октября 2022 года.
Вторник.
Время: 07:43
Мы выходим из автомобиля в приподнятом настроение. Оказывается, нам обоим хватило для этого лишь по глотку. Но зато я понял, что такое «веселое алкогольное отравление». Но ничего из разряда такого, чего нельзя добиться и без него. Примерно так я сказал Акане, за что получил титул «зануда». А ведь кичилась своим происхождениям. Правда тут говорят — в тихом омуте черти водятся.
Школьный двор встречает меня галдежом и криками. Редкие группы элиты все также держатся особняком. Сотни беляков стараются их обходить и не повышать голос.
Осматриваюсь, не вижу силачей. Ну и славно — сейчас не до них. Заходим в школу вместе с Акане. Многие на нас смотрят. На меня оценивающе, на Акане с любопытством. Думаю, многие уже пришли к каким-нибудь неправильным выводам. Ведь вчера мы уехали втроем с Сэмом, а сегодня он приезжает в школу один, мрачнее тучи. А чуть позже подкатываем мы с Аканей на фирменном авто Джунсиначи. Более того, дочь посла Джунсиначи странно улыбается, а милые бледные щечки подозрительно розоватые.
— Киба-кун, до скорого, — официально кивает Акане и покидает меня сразу же на входе школы.
Сегодняшнее занятие называется «Практическое изучение свойств суммы». О какой практике говорится, если все мы непробужденные, я не понял, но видимо это означает, что мы должны иметь представление как сумма работает на практике.
Я прекрасно помню свое расписание, иду в то же обшарпанное крыло. Дохожу до кабинета 133. Он еще закрыт, а моя группа толчется у дверей, ожидая начала занятия. Встречаюсь с десятком заинтересованных глаз.
Так, к заместителю директора я уже не успеваю. После занятий надо ему будет рассказать о ситуации с Элеонорой. Он прекрасно знает, что она со мной разговаривала и уверен, что догадывается о чем. И мне просто нужно к нему заглянуть и «отметиться». Так сказать, проявить свою «активную лояльность».
Дверь кабинета открывается, в проеме появляется пухлый мужичок с сальными волосами и очками-полумесяцами. Одет в немного помятый пиджачок. Подмышки мокрые, хотя смердит от него одеколоном хоть глаз выколи.
— Тринадцать-б? — осматривает он нас.
— Да, учитель, — отвечает староста Лика.
Мужчинка вздыхает, выходит.
— Следуйте за мной, студенты.
Звенит звонок. Коридоры пустеют, а мы всей гурьбой следуем за толстяком. В ширину он примерно такой же, как и в длину. Не ожидал, что такой что-то знает о «практике». Хотя весь его вид говорит о «практическом происхождении жировых отложений».
Мы идем через всю школу на задний двор. Выходим из здания, доходим до маленькой коморки. Толстяк нажимает на кнопку в двери, набирает какой-то код на панели. Дверь открывается. Ага, лифт. И очень просторный. Как небольшая комната. Мы все умудряемся утрамбоваться. Ученики зажимают меня со всех сторон. К левому плечу прижимается Лика.
Ученики морщатся, когда в лифт заходит толстяк. Во имя Шэйлы, ему точно нужно сменить парфюм.
Лика шепчет мне на ухо:
— Константин, как дела?
Смотрю на нее.
— Неплохо. А что?
— Я староста. Должна спрашивать. Особенно у таких, как ты. Ой, не обижайся, я ничего не имела такого… — захлопала глазами Лика. — Да… Вот… И не забудь, что завтра тебе к школьному психологу после занятий. Георгий Александрович велел мне проследить, чтобы ты не прогуливал. Не прогуляешь?
— Нет. Зачем мне прогуливать?
— Я тебя провожу.
— Или я тебя, — усмехаюсь.
— А? В смысле?
Дверь открывается, и мы выходим…
Некоторые ученики присвистывают. Другие выдыхают. Треть усмехается над удивленными.
Это что? Арена? Прямо под школой? Хотя нет. Я бы назвал это подземным полигоном. Или большим тренировочным сектором. Только выглядит все не средневеково, как я привык. А в современном стиле. Что-то вроде стадиона, который я видел в Интернете. Только вместо травы — плитка. А сидячих мест нет. Только пространство выше уровнем, где можно стоять.
На большой квадратной арене вижу манекены, мишени, мешки с песком. Стойки с холодным оружием. Огромные шкафы с кодовыми замками. По центру арены стоят человек десять, судя по виду, старшекурсников. Они замечают нас, перестают переговариваться. Смотрят.
Толстяк разворачивается к нам лицом:
— Привет… э-э-э… ученики. Меня зовут Герман Афанасьевич. Вот. Я ваш учитель. Ну вы уже поняли.
Из учеников кто-то хмыкает, но учитель не обращает на него внимания, продолжает:
— Вчера вам мисс Элеонора рассказала о сумме. Ну то есть, вы теперь о ней знаете. В теории. Но как она работает, нет. Вот. А это очень важно. Ваш мозг, — Герман Афанасьевич тыкает пальцем себя в висок, — должен понимать, как пробудиться. Вот. В нашей школе были случаи, когда неодаренные пробуждались просто, наблюдая за… за тем, как работают их направленности. Вот. Но это… редкость. Не рассчитывайте. Вот. Пройдемте-пройдемте. Девушечки, осторожно, тут ступенечки…
Кто-то опять тихо фыркает.
Мы спускаемся на арену, встречаемся со старшекурсниками. Все они в одной форме. Простой, удобной, практичной. Никаких излишек или выпендрежа, как в самой школе.
— Ученики, — поднимает руку Герман Афанасьевич. — Тише. Давайте я буду знакомить вас… постепенно. Вот. Так будет всем проще. И заодно и покажу… как все работает. Вот. Леа, позволишь начать с тебя, моя хорошая?
Худенькая, но высокая девушка с длинной косой подходит к толстяку. В отличие от нашей группы, старшекурсники относятся к толстяку уважительно. Это сразу бросается в глаза. Так что я бы поостерегся на месте хихикающих над этим Германом Афанасьевичем.
— Леа — моя любимая ученица. Она чистокровная немка, поэтому хороша в сумме разума. Вот. Как вы помните, направления разума: логика, мудрость и хитрость. Я не просто так начал с моей Леы. Я хочу вам сказать очень важную вещь, детки. Вот. Сумма — это не оружие. Не боевая магия, не черное проклятье и не тому подобная МЕРЗОТА!!!
Толстяк брызжет слюной и орет так, что половина учеников подпрыгивают на месте. Хихиканье немного затихает. Герман Афанасьевич продолжает:
— Сумма — это инструмент труда. Как палка, которой обезьяна когда-то научилась добывать себе еду. И мы сейчас… обезьяны. А сумма — это палка. И вот перед вами живой пример, который из палки сделал… поистине страшное оружие. Одаренный суммой разума, тип: логика, подтип математический. Лея, триста тысяч пятьдесят один умножь на семьсот семьдесят семь целых, три десятых.
У Леи дергается глаз, и она мгновенно отвечает:
— Двести тридцать три миллиона двести двадцать девять тысяч шестьсот сорок две целых, три десятых.
— Сколько сумматических мер ушло на расчет?
— Три миллионных от сегодняшней нормы с расчетом на время и метеорологические поправки.
Георгий Афанасьевич лыбится во все лицо, переводит взгляд на нас.
Тишина. Кто-то зевает, кто-то переглядывается. Но большинство, конечно, разочарованы. Как в принципе и я. Ожидал чего-то большего.
— Ну вот, — с грустью вздыхает учитель, переставая улыбаться. — Опять никто не аплодирует. Вот. Ничего не понимающие… ученички. Хорошо, объясню. Лея только что решила простой математический пример без особых сложностей. Как компьютер. Она может сказать нам тысячную цифру числа пи, в уме рассчитывать сложные формулы и… Вот. Опять они зевают.