Выбрать главу
Слух

«Слухи о несогласии в Петербурге, что великий князь Александр Павлович формально и почти на коленях от наследства отказался и что императрица на него за то гневается и назначает в наследники Константина и для того его и женит. А Александр сделался любимцем цесаревича»{106}.

То, что Александр Павлович не изъявил радости по поводу предлагаемой ему короны и сделал всё, чтобы от «наследства» уклониться, — правда. Но то, что Екатерина так легко отказалась от своего давнего замысла в пользу второго внука, порывистого, шумного, дурно воспитанного и как-то уж слишком похожего на отца, — невероятно. Руководила ли государыней досада, пыталась ли она подспудно продемонстрировать Александру, что рядом с ним брат, также имеющий права на престол? Ведь в екатерининские времена не был отменен закон Петра I, согласно которому самодержец мог назначать своим преемником кого пожелает. Возможно, так оно и было: и Константин должен был пребывать в готовности в случае надобности занять русский престол.

Слухи о новых матримониальных намерениях Екатерины распространились быстро.

Тут же появилась и претендентка. Королевская чета Бурбонов, царствующая в Неаполе, сочла, что неплохо было бы выдать за Константина собственную дочку. Однако королева Неаполитанская Каролина Мария, ведшая с Екатериной переписку, выставила условия: выделить великому князю отдельное княжество и позволить супруге сохранить верность католичеству. Это показалось Екатерине «несообразным», и императрица сочла, что российскому принцу неаполитанская гордячка ни к чему. Скромная немочка, пусть из крошечного королевства, зато помнящая свое место и всегда готовая сменить лютеранство на православие, вновь оказалась гораздо предпочтительнее.

Хлопотать о невесте в Германию отправился генерал Александр Яковлевич Будберг. Два года назад он блестяще справился с ролью свахи и привез невесту Александру. Теперь Екатерина попросила его подыскать новую красавицу. Будберг нашел сразу двух — это были родные сестры, принцессы Саксен-Заальфельдкобургские. Их мать, герцогиня Кобургская, через Будберга испросила у Екатерины позволение привезти и старшую дочь, Софию, — не для того, чтобы та конкурировала с сестрами, но лишь чтобы повергнуться к стопам «ее императорского величества»{107}. Понятно: любящей матери хотелось, чтобы и старшая дочь побывала в России и посетила блестящий императорский дворец и балы. Екатерина дала согласие и на приезд третьей дочери.

6 (17) октября 1795 года София, Антуанетта и Юлия вместе с матерью, герцогиней Августой, прибыли в Петербург. Константин трепетал. Муштровать 15 несчастных, кричать и бить в зубы майора, передразнивать самых неловких солдат, присутствовать с отцом на учениях гатчинского войска, рисовать эскизы военной формы — одно. Но общение с немецкой принцессой… Учебная программа Екатерины уроков по обхождению с дамами не предусматривала, обращению с молодыми девицами Константин был не обучен. Конечно, и он танцевал на детских, а потом и взрослых балах, и у него случались мимолетные увлечения. Молодые приятели не раз подговаривали его познакомиться потеснее с известными при дворе ветреницами — великий князь от подобных предложений только шарахался. К брачному алтарю подходил грубоватый, избалованный, не привыкший терпеть ни малейшего противоречия, но чистый сердцем юноша.

* * *

Три немецкие принцессы с матерью насмешили русский двор своими старомодными нарядами и скованностью манер — Екатерина сейчас же отправила им корзины с шелком и модисток.

Константину все три девушки поначалу показались до того чужими, до того немецкими, что он не смог выбрать никого{108}. Шли дни, а великий князь всё мялся и не решался ни на что. Через две недели колебаний на жениха начали давить, воспламенять его воображение, и, поняв, что деваться некуда, Константин указал на самую младшую — Юлию. Она держалась всех естественнее, была хорошо сложена и отличалась какой-то особой нежностью и милостью лица. Ей было 14 лет{109}, в ней жила еще девочка, смешливая, непосредственная, благовоспитанная. С первых же дней пребывания в Зимнем дворце Юлия нашла себе подружку, великую княгиню Елизавету Алексеевну, жену великого князя Александра Павловича. Началось близкое знакомство так: Юлия подошла к великой княгине и, дернув ее за кончик ушка, прошептала: «Душка». Девочки быстро нашли общий язык — обе немки, обе оторваны от дома, обе при великих князьях — очевидно, что Юлии во многом предстояло разделить участь Елизаветы Алексеевны.