Но несчастные беглецы были встречены линией «чаушей», которые, при помощи железных палиц и цепей, прогнали их назад в ров. Немногие, спасшиеся от свирепых чаушей, были встречены обнаженными ятаганами янычар, и так как им пришлось выбирать между двумя смертями, то они предпочли вернуться к приступу.
Между тем второй линии отдан был приказ двинуться вперед. Она выступила быстро и в добром порядке при звуке труб и барабанном бое.
Ужасно было видеть при бледном утреннем свете эти густые колонны, которые подобно яростным волнам разбивались о стены, подавались назад и с новой силой взлетали еще выше по лестницам. Смятение было ужасно. Все колокола в городе трезвонили, все барабаны били в лагере; из города и против города поминутно раздавались выстрелы из пушек и ружей, и тысячи возбужденных, почти обезумевших людей дико кричали, сражаясь и падая.
Часов около трех пополуночи пушечным ядром снесло часть наружной стены близ ворот св. Романа, в том пункте, где расположены были венецианцы. На эту брешь турки немедленно сосредоточили атаку.
Венецианцы с помощью греков отразили первое нападение. В следующий момент другой снаряд расширил брешь. Тогда новая колонна янычар кинулась вперед, пробралась через наружную стену, наполнила все пространство между нею и внутренней стеной и, подвергаясь великой опасности, приставила лестницы и взобралась по ним.
Храбрецы, уже более двух часов оборонявшие позицию св. Романа, начали подаваться. Император послал за подкреплениями. Феофил Палеолог и Димитрий Кантакузен поспешили на помощь со своими людьми, и снова турецкая волна отхлынула.
Император видел, как отступили турки, он стал воодушевлять солдат, громко крича им: «Держитесь храбро, Бога ради! Я вижу, неприятель отступает в беспорядке! Если угодно будет Богу, за нами останется победа!»
Пока он говорил, ружейная пуля ударила в руку Джустиниани.
Рана причиняла ему страшную боль; он побледнел и, сказав несколько слов двум генуэзским офицерам, поручая одному из них взять на себя командование, собирался покинуть позицию.
Император, стоявший в нескольких шагах, был поражен, увидав, что храбрый Джустиниани покидает свой пост. «Куда идешь ты, брат? — спросил он». «Я иду, — отвечал побледневший Джустиниани, — просить, чтобы мне перевязали рану и потом вернусь!»
Император подошел к нему, осмотрел рану, сказал, что она не опасна, и умолял его остаться.
Джустиниани приостановился на минуту, мрачно установил взор свой в пространство и с выражением сильного физического страдания на лице, удалился, не говоря ни слова.
Крайнее утомление и сильная физическая боль поколебали в этот страшный час геройский дух человека, так много сделавшего для обороны Константинополя и лишившегося бессмертной славы только благодаря этой минутной слабости.
Группа турок заметила смятение среди христиан. Хассан-Улубадлы, янычар гигантского роста, поспешно позвал своих товарищей, чтобы они следовали за ним и взбежал по одной из лестниц. За ним кинулись вслед человек 30 янычар, громко восклицая имя Аллаха. Под градом камней и стрел, половина их повалилась назад в ров раненые или убитые. Но Гассан вскочил на стену с несколькими товарищами и яростно размахивал своим ятаганом. Новый град каменьев и стрел посыпался на него, но он встал на одно колено и дрался до тех пор, пока, наконец, покрытый ранами не упал.
Во многих других пунктах на суше свирепствовал бой с дикой, отчаянной отвагой. Порою казалось, что все усилия отборных войск султана не могут одолеть величавых древних стен и стойкого мужества их защитников.
Но вдруг какой-то человек, по-видимому пораженный ужасом, поспешно поскакал к тому месту, где стоял император, и издали закричал, что турки вступили в город и скоро будут осаждать позицию императора!
Вот как это случилось.
В стенах, защищавших дворец и окрестности Гебдомона, были древние ворота, очень низкие и на одном уровне с дном рва, называемые Керкопорта. Один из византийских императоров давным-давно приказал замуровать их, как гласит легенда, потому что кто-то предсказал, что через эти ворота неприятель войдет в город. Во время последней войны греческий штаб, рассматривая план вылазки против турецких позиций, нашел, что легко было бы для большого отряда войск выйти из этих старых ворот и незаметно напасть на левое крыло турок. В виду этого ворота были отперты и там были поставлены часовые.