Луга на левом берегу у кряжа сменились светлыми липовыми и дубовыми лесами, которые и поныне, перемежаясь с полями, тянутся к северу на много километров и переходят в хвойную лес-тайгу.
У мальчишек главным занятием была рыбалка на Волге и на луговых озерах, на затоне. Рыбачили подпусками, закидушками, удочками, жерлицами с мостков впроводку, с плотов, с берега, с лодки, на льду — на червя, на хлеб, на живца, на блесну. Снасть была в основном самодельная, часто примитивная, но ловилось неплохо. Не было редкостью, что подросток в 13–14 лет имел ружье и более или менее полную охотничью снасть — тогда это было просто, да и дичь была. Рано обучился этому ремеслу и Костя. Конечно, кроме рыбалки, охоты и школы, много было и других дел по дому — дрова, огород, скотина. Ведь все дома деревянные с печным отоплением; у многих были коровы, козы, разная птица и, конечно, огороды. Так что дел хватало.
От своих сверстников Костя отличался тем, что не интересовался игрушками, мало бегал с другими ребятишками, но всегда возился с красками, карандашом и бумагой. Отец часто брал его на рыбалку, на охоту, и Костя рисовал реку, лодку, отца, избушку лесника, лесную пасеку, дичь, собаку Орлика, и вообще все, что радовало глаз и поражало его воображение. Некоторые из этих рисунков сохранились.
Родители, как могли, помогали развитию способностей: тактично и ненавязчиво, оберегая вкус, подбирали они книги и репродукции, знакомили Костю с музыкой, возили его в музеи Казани, Москвы, Ленинграда, когда представлялся случай и возможность.
Непреходяще и свято было духовное накопление Кости в эти годы. И прежде всего — накопление впечатлений от нашей природы. Учителем его здесь был, конечно же, отец. В их совместных прогулках Алексей Алексеевич обращал внимание мальчика на многообразие форм в природе и их гармоническую соподчиненность, на неуловимые цветовые рефлексы, на сложную симметрию в рисунке невзрачной на первый взгляд Правки, на скрытую ритмику лесного пространства.
Отец выбирал места, где можно было видеть потаенное озерцо, заросшее белыми лилиями, или удивительный цветовой рисунок на коре старой осины, рыжую бахрому сухих ветвей в сумраке хвойного леса, или поросший цветастым лишайником камень на вершине холма, вороново перо, оброненное тут же, и самого ворона, парящего где-то внизу. Он брал иногда Костю с собой на несколько дней, и тогда — ночевки в шалаше или на лесной пасеке, в избушке лесника или в рыбацкой землянке на берегу Волги.
Волга! Волга — это не просто водный поток громадной силы. Это русло песен, легенд и былин богатырского свойства. Вот что писали по этому поводу Брокгауз и Эфрон: «…Преданья со средней Волги представляют любопытный образчик богатырско-разбойничьего эпоса. В то время, как старая киевская былина нашла себе приют в захолустьях Олонецкого края, в Приволжском крае… старые богатыри породнились с новейшими народными любимцами — казацкими удальцами, Ермаком Тимофеевичем и Разиным, с атаманами и господами «разбойничками». Героическая эпопея перешла в разбойничью, и отсюда, с Волги, разошлась по другим краям…»
Вспомните хотя бы песню «Из-за острова на стрежень» (к слову сказать, существует легенда, будто Шаляпин родился не в Казани, как сообщают об этом календари, а в Васильеве) или песню «Вдоль да по речке, вдоль да по Казанке» — такую удалую да разудалую. Невозможно было на такой реке не быть удальцами: жизнь и труд требовали того.
Эти яркие, сильные духом люди станут со временем тем благодатным материалом, из которого художник выстроит целый ряд живописных символов-образов.
Зимой 1949 года у Кости появилась вторая сестренка — Людмила. Ему к тому времени было уже семь лет, и он ходил в первый класс. Учился Константин прекрасно. Освоив чтение, стал интересоваться книгами. Вот что вспоминает о Константине Васильеве учительница начальных классов Клавдия Федоровна Чернышева: «…Почти все первоклашки держатся за мамину руку, а он самостоятелен, ведь старший в семье! Мама наказала ему не баловаться, не мараться и попросила учительницу посадить сына на первую парту. Просьба матери была выполнена.