При дворе Диоклетиана Константин провел десять лет. Для становления будущего императора эти годы имели очень важное значение. Это были годы обучения самому трудному из искусств — искусству правления. Этикет, политес, дипломатия — эти трудные для гордого юноши, но столь необходимые уроки он хорошо усвоил. Он постиг и хитрости закулисной борьбы при дворе, что потом помогло ему философски относиться к неизбежным дворцовым интригам.
Весьма рано Константин познакомился с жестокостью римского сознания и был вынужден хотя бы внешне принять ее. Он часто вслух выражал свое отвращение к убийствам пленных варваров. И казни христиан, представителей незаконной в ту пору секты, он воспринимал как меру чрезмерную и необоснованно жестокую. Всякий раз, будучи их невольным свидетелем, он удивлялся радостному ликованию толпы.
Вместе с Диоклетианом он объехал всю Империю. Во время одного из таких визитов в Милан семилетняя Фауста, дочь августа Максимиана, преподнесла Константину шлем, украшенный драгоценными камнями. Девочка ошиблась, этот дар ее просили преподнести Диоклетиану. Но ей больше приглянулся другой. Мир тесен, десять лет спустя Фауста станет второй женой Константина.
В Никомидии Константин закончил двухлетнюю школу военного ремесла. День будущих легионеров начинался на рассвете с пробежки по горной местности. После завтрака — маршировка на плацу, метание дротика или копья, упражнения с мечом, верховая езда.
Константину более всего нравились кавалерийские упражнения, и очень скоро он добился явных успехов в искусстве верховой езды. Заметив это, начальство поставило юношу во главе учебной турмы — отряда из тридцати всадников, и его турма на скачках и маневрах оставляла других позади.
Была весна 295 года. Во время большого военного смотра, посвященного дню рождения императора, цезарь восточной части Империи Галерий отдал распоряжение, чтобы Константин дрался с командиром другой турмы, Эроком, на конях — боевыми копьями.
Этим грозным оружием легионы Рима завоевали полмира. Даже учебный бой такими копьями трудно было провести верхом на лошади без того, чтобы кто-то из двоих или оба не получили ранения, возможно, смертельные.
Замысел Галерия был коварен: Эрок — сын галльского царя, Константин — сын цезаря Запада. Если один убьет или хотя бы ранит другого, это станет причиной вражды между их отцами. А Галерий изо всех сил старался досадить отцу Константина — любимцу армии и явному претенденту на верховный трон.
Тот же Лактанций не жалеет самых нелестных эпитетов в адрес Галерия:
«Всех когда бы ни существовавших злодеев превзошел он пороками своими. Была в нем природная жестокость зверя и дикость, чуждая римской крови… Поза надменная… и голосом, и жестами, и взором своим он всех ужасал и приводил в трепет».
Лактанций уверяет, что даже сам император Диоклетиан, тесть Галерия, боялся его чрезвычайно.
И вот по приказу Галерия двое молодых всадников несутся навстречу друг другу с противоположных концов поля. Копье Эрока, скользнув по щиту Константина, вонзилось в круп его лошади. Та осела на передние ноги и едва не задавила седока.
Константин выскочил из седла и посмотрел в сторону Галерия, ожидая сигнала горна, который положил бы конец схватке, ставшей теперь явно неравной. Но сигнала не последовало. Галерий ждал продолжения боя.
Эрок тем временем уже снова мчался с нацеленным на противника копьем. Константин казался совершенно беззащитен. По сути, это было не чем иным, как санкционированным убийством. Первая, но, как мы еще узнаем, не последняя попытка Галерия расправиться с Константином…
Константин повернулся лицом к несущемуся на него всаднику. Когда тот был совсем рядом, Константин вдруг опустился на колени и воткнул задний конец своего копья в землю, а его острие направил в щит противника. Не успевший ничего понять Эрок наткнулся щитом на копье, вылетел из седла и, перевернувшись в воздухе, распластался у ног Константина. Расколотый пополам щит болтался у него на руке.
Константин приставил к горлу лежащего галла меч. Трибуны взорвались ревом, как при настоящем бое гладиаторов, требуя смерти поверженного. Но Константин вложил меч в ножны и протянул руку, чтобы помочь Эроку встать.
Кровожадная толпа ответила гулом недовольства. Но более всех исходом поединка был недоволен Галерий, его план сорвался… На другой день он распорядился выгнать Эрока из Никомидии, и тот был вынужден вернуться в Галлию, на другой край Империи.