Дядя Костя пожал всем руки и вышел.
Патефон уже выводил ему вслед:
«Бывайте здоровы, живите богато!..»
XI
Женя Коренев и Леня Вольский давно присматривались к пожарному сараю, который одиноко стоял на площади.
С одной стороны к плошали подходили опустевшие, заброшенные дворы и огороды, среди которых торчали трубы домов, уничтоженных во время бомбежек в первые дни фашистских налетов. С другой — пролегала улица. На ее противоположной стороне был расположен госпиталь. Двери сарая были обращены к улице. Фашисты приспособили пожарный сарай под гараж.
Женя и Леня как-то днем проходили мимо сарая. Женя обратил внимание на чердачное окно сарая. Воздушная волна от сброшенной неподалеку бомбы вынесла все стекла в раме, но одно из двух верхних как-то уцелело.
Пока Леня находил объяснение такому странному физическому явлению, Женя взглянул на это с иной стороны.
— А ведь на чердак можно взобраться, — смекнул он.
Отсюда и возникла мысль поджечь гараж.
Друзья перебрали много всяких вариантов поджога и наконец остановились на том, который показался наиболее легко осуществимым.
У гаража ходил часовой. Он, как заводной, обходил сарай кругом.
План ребят был прост: надо успеть влезть по стене к окну и бросить на чердак зажженную паклю, пока часовой не придет к окну с противоположной стороны сарая.
Улучить момент казалось возможным. Женя два раза сидел в воронке от авиабомбы и подолгу наблюдал за часовым. Он подсчитал, что солдат обходит сарай кругом в семьдесят секунд. Значит, в их распоряжении есть около минуты.
Оставалось отработать все движения так, чтобы они стали автоматическими: ведь дорога́ будет буквально каждая секунда!
Константин Сергеевич сказал: «Без провала!» А слово дяди Кости — закон!
Всё свободное время они тренировались на квартире у Жени, где жил Леня, потому что вся его семья выехала на восток. Ребята удивляли домашних непонятной пантомимой. Каждый день они по нескольку раз проделывали одно и то же. Женя смотрел на свои ручные часы и командовал:
— Давай!
Леня подбегал к стене и упирался в нее руками. Женя ловко вскакивал ему на спину, а потом становился на Ленины плечи, быстро вынимал из кармана зажигалку, зачем-то чиркал по ней. Наконец размахивался правой рукой, словно бросая что-то, и спрыгивал на землю. И тут они оба впивались в Женины ручные часы.
— Минута!
— Нет, пятьдесят пять!
— Всё равно плохо! Давай еще разок!
И ребята безустали начинали проделывать всё сначала.
Наконец Женя и Леня добились того, что успевали сделать всё в положенное время. Они приготовились и назначили вечер, в который должен быть подожжен гараж.
Бутылки с зажигательной смесью нигде не достали. Приходилось заменять ее чем-то своим, подручным. Решили поджечь и бросить на чердак старые, совершенно промасленные ватные Ленины штаны, которые для большей верности полили мазутом.
Когда совсем свечерело, парни потихоньку пробрались огородами и пустырями к площади. Они укрылись за печь разрушенного дома.
Часовой шагал не спеша, положив руки на автомат, висевший у него на груди.
Женя и Леня еще раз проследили за часовым. Он обходил сарай так: пять раз (точно!) шел по движению часовой стрелки, потом на минуту-другую останавливался возле двери и начинал свой обход в обратном направлении.
Они выждали, когда часовой после минутного отдыха снова пошел в обход.
Чуть только фашист прошел мимо чердачного окна и завернул за угол, Женя и Леня осторожно подбежали к сараю.
Леня подставляет спину. Женя вскакивает и становится на плечи Лени. Леня слышит: ноги у Жени дрожат.
Вот он достает из-за пазухи сверток.
— Как долго!
Вот чиркает зажигалкой раз, другой…
— Опаздываем! Часовой настигнет!
Наконец зажглась. Сразу ярко вспыхнул мазут. Осветилось всё: стена, Женины руки. Женя бросает штаны через окно, не спрыгивает, а соскальзывает вниз. И оба мчатся в темноту, туда, за печь.
Под ноги попадаются какие-то камни, которых раньше не было.
Падают на кирпичи и смотрят, напрягая зрение.
— Часовой прошел?
— Нет еще.
— Чего возился?
— Как возился?
— С зажигалкой!
— Заела проклятая!
— Бросил далеко?
— Да. Иде-ет!
В темноте они едва различили силуэт часового, который медленно прошел под чердачным окном, продолжая надоевший ему путь.
Он еще не мог видеть, но Женя и Леня с радостью видели: как на чердаке, разгораясь, росло пламя.