— Все точки, где и что у оккупантов находится, я переслал вам с Поповой. Вы получили?
— Да, да, всё в порядке, всё передано. Но для верности надо бы еще наладить сигнализацию.
— Мы будем сигнализировать, чем можем: электрическими фонариками. А машинисты будут открывать топки паровозов.
— Я вот что еще раздобыл для вас, — сказал Ларионов, подавая Заслонову две ракетницы и патроны к ним.
— Вот за это спасибо! — благодарил Заслонов, пряча подарок в свой мешок.
— Затем надо усилить нашу контрпропаганду.
— Мы, Иван Тарасович, распространяем сводки Информбюро, разъясняем положение, где только представляется возможность: в депо, в пути, на базаре. А лучший агитатор — налеты нашей авиации. Все видят, что Красная Армия сбила с фашистов спесь. Да и раненых полным-полна Орша. Как бы фрицы ни пели, что их дела хороши, но раненых никуда не спрячешь!
— А как в депо: вам еще доверяют?
— Пока что доверяют.
— Никаких происшествий не было?
— Было одно.
— Какое? — насторожился Ларионов.
— Предателя одного чуть не поколотил, — улыбнулся Заслонов.
— Вы? — удивился секретарь райкома: он знал, что Заслонов горяч, но умеет владеть собой. — Кого это?
— Машиниста Штукеля, который работает в депо сменным нарядчиком. Грязный, подлый и мелкий человечишко! Один из тех, о которых в поговорке сказано, — он и от яйца отольет! Этот негодяй ударил ни за что машиниста Струка, пожилого человека. Я чуть сдержался, чтобы не стукнуть предателя, но только отчитал. Жаль, нельзя было сказать Штукелю всё, что о нем думаю. — Пришлось ругать, но под иным соусом. «Вы что, — говорю, — хотите вооружить против нас машинистов?!»
— А шеф как на это?
— Поддержал меня. Не потому, конечно, что ему жаль нашего человека, а просто побоялся, что к ним не пойдут работать.
— Игру вы ведете великолепно, но прошу вас, будьте начеку. Чуть заметите, что вас начинают разгадывать, немедленно уходите из Орши. За Оршу не держитесь, оставьте там своих людей, а сами с ядром отряда — в лес. Из лесу вы сможете в любом месте бить по коммуникациям врага. Ну, вот, кажется, и всё. Главное, повторяю: помогите во время налетов!
— Сделаем, всё сделаем!
— Надо помочь нашей Советской Армии: в ней вся сила, а мы, партизаны, только ее помощники.
— Конечно!
Заслонов глянул в окно:
— Пора двигаться назад, — долго задерживаться не годится. — Он встал. — Будьте здоровы, Иван Тарасович!
— Желаю успеха, Константин Сергеевич! — крепко пожал ему руку секретарь райкома.
Заслонов вышел из хаты. На крыльце его задержал хозяин.
— Товарищ начальник, куда? — расставил руки Куприянович, не пуская Заслонова.
— Домой.
— А перекусить?
— Некогда, Антон Куприянович!
— Э, браток, успеешь, — это не к поезду. Не пущу! Сказано: гость — невольник…
— Поздно будет. Я не в гости приходил, а по делу. Дело важнее желудка!
— Так хоть в торбу насыплю чего, а то что ж: сюда с пустой и назад с пустой? Не годится: фриц не поверит, что ходил за продуктами.
— Пожалуй, он прав, — улыбнулся Иван Тарасович, вышедший провожать Заслонова.
Пришлось вернуться в хату.
Куприянович затопал по хате — только разлетались полы его кожушка. Он насыпал в мешок Заслонова муки, положил сала.
— Довольно, спасибо, довольно! — благодарил Константин Сергеевич, но Куприянович совал то какие-то блины, то картошку.
— Молчи, товарищ начальник! Это не в депо, тут я хозяин!
XX
Накануне Дня Красной Армии советские самолеты сбросили листовки, в которых предупреждали население о том, что Орша будет подвергаться бомбежкам и чтобы поэтому население уходило из города.
Заслонов уговаривал Полину Павловну уйти на несколько дней к матери, жившей в деревне, в трех километрах от Орши.
— Вы женщина. Зачем вам зря подвергаться опасности? — убеждал он.
— А как же вы тут будете?
— Как-нибудь, — улыбнулся Заслонов. — С работы ведь не уйдешь!
Полина Павловна послушалась Заслонова — ушла в деревню. В доме остались одни мужчины.
Заслонов продумал со своим штабом, чем и как они могут помочь Советской авиации.
Многие железнодорожники давно имели ручные электрические фонарики, — оккупанты продавали их на базаре. Решено было, что, когда по сигналу воздушной тревоги фашисты попрячутся в бомбоубежище, комсомольцы будут из разных мест сигналить ручными фонариками, указывая расположение депо, вокзала и «четного парка», где стояли воинские эшелоны.